На дощатых полах лежали небольшие темные ковры с коротким ворсом, все светлые стены были увешаны старинными картинами, часами, поделками… Где-то висели сухие венки из цветов… В доме пахло травами и медом.
Элли выделила мне маленькую комнатку с пожелтевшими от старости обоями, где стояла узкая кровать с жестким матрасом, а сбоку небольшой шкаф, с безумно скрипучими дверями, способными, казалось, разбудить мертвого.
– Как говоришь тебя зовут? – сощурив глаза, уточнила старушка.
– Мэйлин.
– Хороша ты, Мэйлин, – заключила она, и, наконец, немного отодвинулась. – Лайону бы ты подошла.
Я чуть не подавилась беконом. Вот и сватовство подоспело… Просто «восторг»!
– Он мне не нравится, – я попыталась улыбнуться ей, и тут же опустила глаза, изучая свой подгоревший завтрак.
– Лайон? Не нравится? – в голосе прозвучало возмущение, и нотки обиды.
По-видимому, зря я сказала это о ее друге…
– Да. Он хамит и грубит… Мы только недавно с ним более или менее подружились, – я все же решила оправдаться, чтобы не задеть дружеские чувства старушки.
– Хамит и грубит? Лайон? Нет, милая, ты наверное, что-то спутала… Бог с тобой, он – добрейший души человек.
Я с удивлением взглянула на старушку. Мы ведь сейчас об одном и том же мужчине говорим? Или они настолько похожи, что принимают поведение друг друга за норму порядочности?
– И ничего я не спутала.
– Лайон – самый честный и отважный мужчина. Его имя говорит за него. Лев. Благородный, чудесный, заботливый и веселый, – перечисляла Элли, подливая себе чай, и, заодно, и мне. – Вот какой мой друг.
Я сделала глоток чая, поглядывая на светящееся гордостью лицо старушки. Вот это дружба… Из дьявола сотворить ангела. Чего она так его выгораживает?
– А вы давно знакомы?
– Да уже давно. Лайон впервые приехал сюда больше шести лет назад, выискивая своего преступника. И заодно спас мою старую душу от происков колдуна. Вот с тех пор и дружим.
– Ясно.
Значит Элли знала его ещё до того, как он женился. Может поэтому она считает его таким хорошим? Просто помнит его другим?
– Ты уж его не обижай мне, – с серьезным видом добавила Элли. – А то знаю вас… Таких напарниц. Голову запудришь ему – и упорхнешь в свою столицу.
Я едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Вот это высшая степень дружеской преданности! Обидеть кого? Лайона? Да он сам всех постоянно обижает и оскорбляет!
Я на миг представила картину, как «вскружила» голову этому типу и упорхнула в столицу, а он сидит и плачет на плече у Элли… Кресло-качалка, горящий камин, и громкие рыдания Лайона, заглушающие успокаивающий шепот старушки. Эта картина показалась мне такой смешной, что я, не выдержав, все же рассмеялась.