Время от времени я ловила на себе взгляды, полные любопытства, кои присущи всем дочерям Евы вне зависимости от возраста. Сама же старалась смотреть лишь на крупную янтарную брошь, виднеющуюся в кокетливых рюшах блузы, и машинально вертела в руках телефон, на который Жека прислал уже дюжину сообщений. Братец интересовался моими успехами и временем возвращения домой: ведь родители уехали на дачу… Обломать намечающуюся награду за передвинутый диван мне хотелось прямо сейчас. Но набирать сообщение на глазах у секретаря я не рискнула. От греха подальше положила телефон на выступ стола и сцепила в замок руки.
– Ну… Вот и все, – улыбнулась Серафима Игоревна. – Ждем вас завтра.
Подхватив сумку, я попрощалась с ней, степенно вышла из приемной и промчалась по коридору.
– До свидания! – кивнула я даме на ресепшен и выскочила из офиса.
– Всего хорошего, – донеслось мне в спину насмешливое сопрано.
Только вылетев на улицу, я спохватилась: телефон так и остался лежать на выступе стола Серафимы Игоревны.
Я вздохнула и потопала обратно. На ресепшен, к счастью, не было никаких насмешливых сопрано. Я подошла к приоткрытой двери приемной и… замерла. Внутри приглушенно болтали два голоса, и речь шла обо мне.
– А я тебе говорю: эта Серебрянская – любовница кого-то из начальства, – заявил низкий грудной голос, который еще недавно заверял, что ждет меня завтра.
– Думаешь? – засомневалось сопрано. – А чья? Владу сейчас не до любовниц. У него дома жена, три дочки и теща… По-моему, он скоро от женщин вообще шарахаться начнёт. А если и думает о свиданиях, то только с подзащитными в КПЗ. Кира? Она нормальная женщина, не из этих… радужных оттенков. Неужели Феликс?
– Тише ты! – шикнул низкий голос. – У него уши как у рыси!
На миг воцарилось молчание.
– Да быть такого не может, – едва слышно заговорило сопрано. – Он, конечно, ходок. Но никогда своих пассий с работой не смешивал.
– До сегодняшнего дня! – шепотом припечатала Серафима Игоревна. – Помяни мое слово: она его любовница. Я ее документы вот этими вот руками держала. И все изучила. Все! Фитюлька. Диплом так себе, опыта нет. Одета дешево – значит, не чья-то дочка, за которую попросили богатые родители… Вывод напрашивается сам собой. Просто так сюда не попадают.
В последней фразе было столько желчи, что она, казалось, потекла в коридор. Да уж, токсичность черной мамбы, вытяжка из бледных поганок и эссенция белладонны – ничто по сравнению с ядом, который способны сцедить в милой женской беседе две дамочки.
– Вот я, например, – продолжал низкий голос, – полтора месяца назад за племяшку свою, Лизу, просила Феликса. Устрой, мол, девочке стажировку. Она у меня ведь умница. Способная, талантливая…