Этим вечером Энн арендовала бар без персонала, чтобы устроить вечеринку-маскарад в честь годовщины их с Умберто совместной жизни.
Подходя к барной стойке старинной кладки, освещенной холодным голубым светом, я впервые в жизни увидела свою подругу в замешательстве.
— Я прям как знала! Умберто нанял двух студентов с гостиничного колледжа, чтобы коктейли готовить, а они застряли где-то во Флоренции. Ведь я ему говорила, брать помещение вместе с персоналом. Дьявол побери! В каких пропорциях для «Маргариты» текилу и ликер добавлять?
Я чмокнула ее:
— Похоже, есть что-то на свете, что вызывает у тебя затруднение.
Конечно, она может быть так уверена в себе! Зеленое шерстяное платье по фигуре оттеняло густые, темно русые волосы, каскадом спадающие на развитые плаванием плечи. На шее болталась зеленая с позолотой маска ящерицы, по всей вероятности, дополняющая образ хозяйки медной горы. Ей ни за что не дашь больше двадцати пяти, и она уже успела выйти замуж после четырех длительных романов. И теперь всякий раз напоминала мне, как я неудачно вышла замуж.
— Хорошие отношения — это как пара удобных туфель, которые не хочешь менять, даже когда они состарятся.
Она была в очень удобных для нее отношениях. Умберто завидный, хотя и не совсем уже молодой профессор-кардиолог, с виллой в Фьезоле, где с высоты птичьего полета видна как на ладони Флоренция. В том самом месте, с которого часто рисовали пейзажи Аннигони и Стефанелли. Вилла, достойная королевы, как часто о себе отзывалась Энн.
— Вся фишка в том, Фасолина, чтобы окружать себя нужными людьми. Мой доход — это среднее арифметическое того, что лежит на счетах моего ближайшего окружения. А твой Энцо выиграл в лото. Где он еще найдет работящую хорошенькую дурочку, как ты? Да ему просто подфартило!
— Я знаю, как ты относишься к моему мужу, но это не значит, что он меня не любит.
— Ага. И как он это тебе доказал?
— Он был со мной, когда я потеряла ребенка. В больнице бабы даже завидовали мне.
— Я все-таки надеюсь, что вечеринка выбьет у тебя дурь из головы. Здесь, кстати, среди приглашенных сливки медицинского общества, с мозгами, а не спагеттинами, как у твоего Энцо.
— Девушка-теория! Как же я жила без тебя эти годы?
— Косячила! Скажи, как можно было не разглядеть по его рукам, что у него одноэтажный мозг?
— И что ты хочешь теперь? Чтобы я ушла от него? Я, между прочим, клятву перед Богом давала: “В болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас”.
— И куда ты ушла? В тот самый дом, что тебе оставила Сандра, в ту же кондитерскую, в которой пашешь, как Джепетто, пока муженек ищет, как на тебе еще заработать! — отчитывала меня она, окуная мокрый край фужера в тарелку с солью.