«Не любовь же с первого взгляда», — с иронией хмыкнула она.
— Бриг, тебе не идет мрачная моська, которую ты обожаешь на себя натягивать.
— А я не в восторге от твоей маски ловеласа, так что потерпи, — огрызнулась Эмили. Это было грубо, почти по-хамски, и она устыдилась. — Извини.
— Ну, хотя бы честно, — пожал плечами Смит, но по его лицу проскользнула тень обиды.
Вновь повисло молчание. Отвернувшись, Эмили вновь принялась растирать ладонями руки и случайно задела Смита. Тот зашипел.
— Что? — с удивлением спросила Эмили.
— Ожог, — буркнул он. — Осторожнее.
Душу пронзил укол стыда.
«Смиту ведь тоже досталось в Лабиринте. Пламя Минотавра задело его руку, но я не услышала ни одной жалобы».
Отстранившись, она впервые внимательно посмотрела на Смита. От кисти и почти до самого плеча тянулась широкая ярко-красная полоса, покрытая лопнувшими волдырями.
Эмили сглотнула. Ранение Смита выглядело хуже, чем ее собственное.
«И с этим ожогом ое дрался, как ни в чем не бывало? Еще и на руках меня таскал!»
Совесть уже не просто покусывала, а откровенно грызла.
Смит, заметив ее взгляд, мягко притянул к себе, заставляя отвернуться.
— Только выглядит страшно. На самом деле не так уж и больно.
— Сомневаюсь.
— У меня высокий болевой порог и… чувствительность левой руки оставляет желать лучшего. Так что, поверь, тебе досталось сильнее, чем мне.
Эмили поколебалась, прежде чем задать вопрос.
— Что у тебя с рукой?
Он криво усмехнулся, помолчал, словно обдумывая что-то, и негромко сказал:
— Это небольшое напоминание о кое-чем важном. Кто-то делает зарубки на стене, кто-то бережно хранит памятные вещицы, ну, а я решил оставить себе это.
Эмили вздрогнула и невольно дотронулась до запястья с кожаным шнурком. Она прекрасно понимала желание оставить себе что-то на память…
— Извини. Я не должна была задавать такой личный вопрос. Мог бы не отвечать.
— Мог бы. Но захотел ответить.
Он снова посмотрел ей в глаза, и Эмили вздрогнула — слишком многое читалось в его взгляде. Она разозлилась:
— Перестань.
— Перестать?
— Ты ведешь себя так, будто мы давно знакомы. — Унять раздражение становилось все сложнее, и оно прорывалось наружу. — Заботишься, опекаешь. Ты был вне себя, когда подозревал меня в преступлении. И слишком сильно обрадовался, когда подозрения не оправдались.
— И? — негромко спросил Смит, не делая попытки спорить.
— И я думаю, что ты что-то не договариваешь, — помедлив, решилась Эмили. Прищурившись, она всматривалась в лицо Смита, стараясь не упустить ни единой эмоции.
— Мне казалось, я тебе все прекрасно объяснил… Или ты намекаешь на повторное прослушивание лекции?