Эмили мотнула головой. Язык присох к небу, и она никак не могла подобрать слова. Что ответить на монолог Смита? Черт, уж лучше бы он молчал! Так неловко Эмили себя уже давно не чувствовала. В то же время где-то глубоко в душе, в той части, которая была отдана маленькой девочке-сиротке, разливалось тепло — ее готовы были принять в семью!
Ее разрывало на части: разум говорил, что все это уже не важно, а сердце шептало, что еще как важно! Эмили хотела и в то же время боялась услышать детали той давней истории. Она сжалась, замерла, но продолжала слушать Смита.
— Наше первое прошение о твоем удочерении было отвергнуто сразу: после суда за тобой еще два года приглядывала полиция. Ради твоей безопасности на удочерение, от кого бы оно ни исходило, официально был наложен запрет.
Эмили кивнула. Это было так давно, что она смутно помнила детали, но что-то похожее припоминала. В те дни ее больше заботили отношения Артура и Джекки, чем отсутствие возможности обрести семью. К тому моменту она уже смирилась, что никто не полюбит ее как дочь. Кому нужен подросток? Все любят малышей, с ними куда как меньше проблем.
— Нам намекнули, что, если мы останемся в Сильвер-Бей, то на удочерение можно не рассчитывать — правоохранительная система просто не позволит, чтобы ребенок, участвующий в программе по защите свидетелей, вернулся в то место, где подвергался опасности. Так что мы довольно быстро переехали в Ирландию. Патрик перевелся из университета Сиднея в Дублин. Заодно он сменил и направление: бросил экономику и решил заняться изучением юриспруденции.
Эмили с неестественным любопытством рассматривала собственные ладони. Она не проронила ни слова, но лопатки буквально сводило от напряжения. Она продолжала внимательно слушать, не упуская из внимания ни одной детали.
— Нам не разрешили связаться с тобой. Как заинтересованные лица, мы попали под особый контроль со стороны системы опекунства. Патрик несколько раз пытался писать тебе, но письма приходили обратно нераскрытыми. Вскоре он забросил эти попытки. — Смит замолчал и перевел дыхание. Эмили чувствовала на себе его взгляд, но не спешила встретиться с ним глазами. — Повторное прошение мы подали через два года — к тому моменту, когда с тебя был снят контроль, и программа по защите свидетелей завершилась. И снова наше заявление отклонили. На этот раз аргумент звучал иначе: отказ второй стороны от процедуры удочерения. Ты отказала нам, Эмили, — хрипло закончил Смит.
Она вскинула голову и растерянно посмотрела на него.
— Что?
— Достигнув двенадцатилетнего возраста, ты получила право отказываться от удочерения в том случае, если приемная семья по каким-либо причинам не устраивала тебя. Ты воспользовалась этим правом.