Я бы сказал ей, что это не так. Я бы уверил ее в том, что она самая лучшая, если бы не знал: сейчас она меня не услышит. Но у меня вдруг появилась одна идея.
– А что любишь делать ты? – Заинтересовался я. – Чем ты занимаешься, когда у тебя есть свободное время? Или когда по ночам не спится?
Вероника удивленно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на наши переплетенные руки и хмыкнула.
– Я люблю рисовать. У меня вся квартира завалена рисунками, – она смущенно отвела взгляд. – Мама меня лет в семь отдала в художественную школу и в гимнастику. И если из последней я слишком выросла вширь, то карандашу плевать на то, как я выгляжу, – грустно улыбнулась она и замолчала.
Я задумался на минуту над этим ее увлечением, а когда посмотрел на Веронику, увидел, что она уже спит. Все же ее борьба с собственным организмом слишком вымотала ее. Часа два она проспит точно. А у меня есть дело на это время.
Я быстро поднялся и вышел из спальни.
– Иннофунтий, присмотришь за ней пару часов, – я заглянул на кухню.
– Она в меня не верит, так что как я буду за ней присматривать? – Вредный дух никак не хотел вести себя нормально.
– Вере Родионовне пожалуюсь, – напомнил.
– Присмотрю, – судя по голосу, домовой обиделся еще сильнее, но раз обещал, значит будет выполнять.
Я же быстро собрался и, прихватив рацию, вышел на улицу. Сейчас сообщу Хозяину, что мне срочно нужны материалы, он подвезет их к крайней точке, куда можно подъехать на машине, а я их оттуда заберу. Два-три часа потрачу, но Вероника будет довольна.
Вероника
Кажется, я все же начинаю выздоравливать. Почему? Мне впервые за долгое время приснился кошмар. На самом деле их не было несколько лет. Почти с самого начала приема злосчастных таблеток. А сейчас вот снова начались. Почти забытые, страшные в своей реальности.
– А-а-а! – Я подскочила от собственных воплей.
– Чего орешь, полоумная?!? – Раздался над ухом скрипучий голос.
Я, тонко взвизгнув, забилась в угол кровати так, чтобы за моей спиной оказалась спинка, и приготовилась отбиваться. Проморгавши, я увидела перед собой висящую в воздухе кружку и немного успокоилась.
– Г-где Лёня? – Выдавила из себя, глядя на посудину.
– Убег в лес. Сказал, что скоро вернется. Пей. Успокаивающий отвар тебе сделал, болезная, – кружка чуть качнулась в воздухе. Я поджала губы, но кружку взяла в свои руки.
– Не говори ему, что я кричала, – предупредила Иннофунтия, – он расстроится.
В ответ мне послышался глубокий вздох.
– Сама расскажешь обо всем, что с тобой приключилось? – Осторожно спросила моя непроходящая галлюцинация.