Хотя сдается мне, что никакого «правильного» уже не будет…
Ох и плохо ты на меня влияешь, Кнутов!
Трогаю руками свои теперь уже короткие волосы с осветленными концами и офигиваю от совершенного. Длинные волосы были моей отличительной чертой, моей гордостью. Но когда мы вышли из задрипанного тату-салона в каком-то подвале на окраине города и увидели напротив баннер с французской актрисой, Кнут восхищенно присвистнул, как сильно я на нее похожа.
— Волосы короче и вылитая ты!
И мне так понравилась эта яркая девушка, что я зашла в первую попавшуюся парикмахерскую «Ирина» и попросила сделать мне: «во-он как у нее».
Еще одно «наперекор».
Представляю лицо отца, когда он увидит чудовищный портак на моей руке, ассиметричные пряди, и становится смешно. Бедный папа, его точно удар стукнет. Тьфу-тьфу.
— Так что на счет Краснодара? — напоминает Кнут, и я, блаженно улыбаясь, пожимаю плечом.
— Доживем до августа, там и посмотрим.
— То есть, не категоричное «нет»?
— Не категоричное «да», — убираю за уши непривычно короткие волосы и прячу под рукав куртки тату. — Ну, допустим, мы туда переедем. Полный бред, но допустим. И чем мы там будем заниматься? Чем зарабатывать на жизнь? Ты — обчищать карманы пьяных туристов, а я — сбывать это на местном рынке?
— Видишь, один вариант уже есть. Не пропадем.
Очередной взрыв хохота. Кнут — это самое нелепое, что случалось когда-либо в моей жизни. Самое нелепое и самое настоящее.
Прости, «правильный», но походу все-таки не в этой жизни. Быть мне подружкой уголовника.
— Мне пора, а то отец точно уроет, — быстро целую его в губы и отстегиваю ремень безопасности. — Ты сейчас домой?
— Пока нет, есть одно дело. Но потом сразу домой, обещаю.
— Дело в пять утра?
— У меня ненормированный график.
Ну вот опять… Хотя чего еще я ждала. Что он по щелчку пальцев перестанет быть тем, кто он есть и начнет посещать консерваторию?
В одном Маринка точно права — он не может без риска. И если я собираюсь быть с ним, то должна это как-то принять.
В голове крутятся еще одни ее слова, о том, что такие, как он, долго не живут, но я гоню прочь эти мысли. Гоню… но все равно ощущаю, как сердце сжимают тиски страха. Страха за его жизнь.
Выбираюсь из машины и заглядываю в салон через открытое окно.
— Будь осторожен, ладно?
— Как всегда.
Ухожу я с чувством тяжести на душе. Впрочем, как и каждый раз. Но в то же время я все равно счастлива и… преисполнена решимости ему помочь. Помочь вырваться из вот этого всего. Ему нужно уезжать отсюда, туда, где его никто не знает. Туда, где он будет просто Пашкой, а не Кнутом, с ворохом темных дел за спиной и мутными знакомыми. Но он не бросит все один, я знаю. Ему нужна я. А мне нужен он. И я понимаю, что если все-таки решусь, то это будет путь в одну сторону. Обратной дороги уже не будет. Да и разве нужна она мне, эта обратная дорога… Мой путь тот, по которому идет он, нет смысла себя обманывать.