Она
Мне снова снился зверь, землянка, лес. Это похоже на какое-то помутнение. Всего день мы практически не виделись, но даже после того, чего мне удалось избежать вечером, я продолжала думать о нём, скучать. Так сильно его не хватало.
Хотя и часть разума твердила о том, что пока он в таком состоянии, лучше держаться подальше. Хорошо бы, она почаще мне об этом напоминала.
Потому что когда проснулась от того, что меня окутывает его хвойный аромат, даже обрадовалась, не до конца сообразив, кто именно сейчас в моей постели.
Он положил меня на свою руку, а второй несильно сжал выступающую тазовую кость, при этом поглаживая большим пальцем мой живот. Я выдохнула и подняла голову, чтобы видеть его глаза. Они были… не такими злыми, как обычно.
— Почему ты здесь?
— Это мой дом, моя кровать, почему бы мне не быть здесь?
— Здесь я…
— Ты тоже моя, хоть мне это и не нужно.
Злые слова били, но его действия, эти нежные поглаживания сбивали с толку. А еще в глазах я видела обратное, едва ли не мольбу: «Не прогоняй».
И как тут быть?
Пока соображала, с живота его рука осторожно переползла на ребра, двигаясь под моей майкой. Я хотела отодвинуться, но он не дал, мягко удержав. Его ладонь уже накрыла грудь, ласково поглаживая её, намеренно задевая сосок…
— Что ты делаешь?
Я правда не понимала, к чему этот спектакль, и едва сдерживала стоны. То, что он делал, было… приятным и лишало способности мыслить трезво.
— Разве тебе есть разница кого обслуживать? — Презрительно бросил он, и я едва не задохнулась от очередной обидной фразы, но Эрдан сразу прижал меня к себе и медленно поцеловал. Так чувственно, так осторожно.
— Я не понимаю…
Но договорить не успела, ведь он приподнял ткань моей одежды до самого горла и поцеловала грудь. Из губ всё же вырвался стон. И он сразу же это прокомментировал.
— Да, стонешь ты профессионально. У меня сразу встаёт.
Словесно ударил в который раз, но опять незамедлительно нежно извинился, целуя шею, проглаживая бедро… Он уже был надо мной, его глаза горели. Ненавистью или страстью не разобрать. Но не поддаться ласкам его рук и губ было невозможно.
— Лгунья, — он не торопясь, снял с меня низ пижамы. — Но уже мокрая, — коснулся пальцами влажных складок, лаская.
Его губы продолжили коротко и осторожно целовать моё лицо. Словно извинялись за то, что он говорит. И когда он погладил меня внизу, не удержалась, застонав ему в рот.