Метка беспокоила всё больше, но принести лёд мне тоже отказались. Я не знала, где и зачем нахожусь, за что он так злится на меня, вернее, злился — после первого дня в этой комнате с видом на стену соседнего нежилого здания, он так больше и не приходил. Наверное, ненавидел настолько, что не хотел больше видеть, просто ожидая, когда служанка однажды скажет, что меня больше нет.
Зато во сне виделся мой ласковый зверь и его удивленный, но такой радостный взгляд, когда я вернулась. Там он обнимал меня, целовал, сажал на колени и качал, успокаивая… Теперь мне казалось, что это и есть моя реальность, а тот кошмар, что происходит, когда я открываю глаза — просто бред.
К вечеру укус горел, а вместе с ним горела и я. Когда солнце уже заходило, сквозь бред почувствовала, что меня кто-то грубо трясет, а потом два голоса как сквозь вату — один рычащий, знакомый, другой — безразличный Марвы.
— Что с ней?
— Не знаю.
— На что-то жаловалась? Просила врача?
— Нет, только Вас.
— Отказывалась от еды?
— Не отказывалась, напротив, даже просила подать вне графика.
— Вот как? Ей, что не хватает наших порций? Не замечал, чтобы так много ела.
— Нет, она проспала подачу еды, поэтому просила подать вне графика.
— Не понял. Когда это было?
— Все время, только вчера дождалась полдник.
— И что было на полдник? — Не знаю, как Марва, а я понимала, что он сейчас взорвется, даже в своём состоянии. Голос был угрожающим. И что его так разозлило?
— Яблоко.
— Ты хочешь сказать, что почти за три дня она дня ничего кроме яблока не ела и не пила?!
— Все верно. — Голос служанки даже не дрогнул. Робот она что ли?
— Я же приказал кормить её и исполнять просьбы!!
— Вы приказали кормить строго по графику, если откажется — не упрашивать, а просто уносить. И просьбы исполнять только те, что посчитаю нужным. Раз она не гостья, а пленница, и приказ был подавать еду по графику, то пусть ждёт, как и остальные…
Так тут есть остальные? Значит, я не одна такая «пленница»? Нисколько меня это не порадовало. Представилось, что это какой-то огромный дом, где на каждом этаже, в каждой комнате с решетками заперто по голодающей девушке. Зачем им остальные? Пусть меня считают подосланной шпионкой… Есть кто-то ещё?
Из раздумий воспаленного мозга меня вырвал злой рык.
— Ты морила её голодом у меня под носом несколько дней и смеешь перечить сейчас?! УВОЛЕНА! ИДИОТКА! Пошла вон, чтобы я тебе голову на месте не оторвал!!
И тут же уже явно обращаясь ко мне, чуть тише, ощупывая мое лицо:
— Эй, приди в себя, ну же, открой глаза, слышишь?
Голос хоть и был рычащим, еще приправленным злостью, но уже явно мягче. Я с трудом разлепила веки — он, как всегда теперь выглядел идеальным, в его глазах мне чудилось беспокойство. И это было так знакомо и так грело душу, он проводил большими пальцами по моим скулам…