Присел поближе. Может неудобно есть ей? Кожу содрал и сам попробовал. Острые зубы привычно рвали свежее вкусное мясо. Ну нормально. Что ей не так? Или она, что, не понимает, что это есть надо? Дичь ни разу не видела? Да ну. Невозможно.
В её глазах отразился ужас. И направлен он был на меня. Снова боится. Вздохнул устало. М-да, дела. А она ещё и отодвинулась от меня.
— Ты совсем что ль?
Рыкнул на неё, убрав руки от лица (вообще не понял, чего закрывается) и, оторвав сочное бедро, протянул к её рту. Отодвигается, что за напасть? В зубы ей попытался мясо засунуть. Ну не разжовывать же самому. А её затошнило…
Сижу, смотрю. Офигеваю.
Это, блин, чем мне теперь её кормить? От мяса рвет. Чем же она питается? Пыльцой?
А пока я выстраивал сложный мыслительный процесс, она забилась в угол и давай рыдать в голос. И столько эмоций разом накатило, что меня самого чуть не вывернуло. У меня столько сразу не бывает. Точно.
И чего там только не было.
Страх, боль, отчаяние, безысходность, злость. Я только успевал фильтровать и вспоминать названия и ощущения. Весьма непривычно. И главное — ни единой положительной эмоции.
Ни благодарности за завтрак, ни радости, что наконец самец её выбрал, да еще какой.
Бросает на меня взгляды испуганные, а в глазах слезищи размером с моей кулак, чесс слово. Может у нее другой на примете был, а пометить не успел? Но запахов-то нет. Не из-за зайца она же ревет так. Вряд ли и что жилище не понравилось. И главное-то не спросишь ведь.
Пока пытался сообразить, чего ей может быть не так, она начала головой о стену биться. Уууу. Ещё мне не хватало. И так не шибко умная.
Подхватил её — как пушинку — усадил к себе на колени, сжал не сильно, но чтоб не вырвалась. Так безопаснее. А то сама себя покалечит, как мне с ней потом дальше. Она только повизгивала и пыталась оттолкнуть. И хоть меня это жутко бесило (по всем законам, моя теперь, не должна сопротивляться, всё. Надо было все же метку еще поставить для верности), я сдерживался. Как мог.
И вознаграждением мне стало, когда она, перестав ерзать, прислонилась прямо к груди, лбом. У меня аж по всему телу мурашки.
Ну и что что ревет. Поплачет — успокоится. Эмоциональная, чувствительная. Но зато не отталкивает, прижимается. Губками иногда касается моего плеча. Случайно. А может и специально, чего уж.
Пока она такая послушная, старался рассмотреть, прочувствовать получше. Нам теперь век вместе коротать. Пометить её еще надо для порядка. Ну с этим успеется. Это бы лучше во время близости, чтоб горячая была, не так больно.
А то кусни я ее сейчас, реветь сильнее будет. Ещё немного прижал к себе. Нет, не буду, конечно.