— Это кукла маленькой дочери паши из думы о Марусе Богуславке, ее должна играть Инночка из третьего «Б», — раздался голос Светы.
Марьяна очнулась от задумчивости. Удивительно. Ей казалось, что она держит в руках ту самую куклу из своего детства, но у этой тряпичной куклы не было даже лица. И вообще… никакого сходства. Магия…
— Почему нет лица?
Света объяснила про народные традиции.
— А где кукла Павлика?
— Странствующий торговец, — улыбнулась Света, подавая ей куклу мальчика.
Та висела безжизненным тряпьем. Марьяна нахмурилась, обернулась к Светлане.
— Знаете, что мне сказала ваша подруга Катя?
— Меня больше интересует, что вы ей сказали. Там, в больнице.
— Она сказала, что ваши куклы живые.
Света недоверчиво улыбнулась. Царевна-лебедь, что держится подальше от берега и в любой момент может улететь…
— Вы же знаете, что шанс вообще найти Павлика был ничтожен? А уж то, что его нашли живым, воистину можно назвать невероятной удачей.
— К чему вы клоните?
Марьяна повертела в руках куклу.
— Мой дедушка был психиатром. Он работал в основном с детьми и рассказывал мне о своих пациентах… Дети не знают ограничений взрослых и верят в чудеса, и те происходят, как ни странно. Некоторые события невозможно объяснить с точки зрения взрослого человека. Павлик верил в ваши куклы?
— Что значит «верил»? Это же не идолы какие-то…
Марьяна вручила куклу Свете и сказала:
— В ваших силах, Света, сделать так, чтобы Павлик очнулся. Принесите ему его куклу.
Она вышла из комнаты, оставив озадаченную девушку стоять с куклой в руках.
Ник был ошеломлен. Слова привычно складывались в буквы, но смысл… Это невероятно. Этого просто не может быть, потому что не может быть в принципе.
— Николай, как ваши успехи? — заглянула на кухню Марьяна.
Он поднял взгляд от исписанных листов бумаги и ощутил, как затекли плечи и спина от неудобной позы. Как же давно он не корпел над старинными рукописями, не погружался в чарующую тайну прошлых веков… Он скучал по тем временам, но пути назад нет.
— Я закончил.
— И что же там?..
Он кивнул ей на стул.
— Погодите, я позову остальных, — сказала она. — От недосыпа я уже плохо соображаю, а две… нет, три головы лучше, чем одна дурная.
Он заговорил, осторожно подбирая слова и сам еще не веря в то, что узнал.
— В этих записях зашифрована исповедь гетьмана Самуся, которую с его слов записал полковой писарь, ушедший потом в монастырь. Верить или нет… не знаю, слишком дико…
— Не томите, Николай.
— Гетьман каялся в колдовстве… Кукла имела силу страшную… — Ник придвинул планшет и прочитал. — Вот тут. «Супротив ворогов использовал то колдовство… против басурман… Осада Сороки… ночью спустился в ров с водой… куклу оставил… и ждать велел… Через три дня и три ночи… стали болеть неверные… Через седьмицу бой дали… не было отпора… Язвы страшные на телах защитников… от мала до велика… страшно, господи помилуй…»