– И Горрон ничего не передал?
– Нет. Как в воду канул.
– Что же делать, отец? А если те существа, велисиалы…
– Пока ничего, Йева. Лишь надеяться на Горрона, – Филипп покрутил на пальце кольцо с треснутым агатом, которое пострадало после удара Бестии. – Элрон Солнечный не так прост, как кажется. Он слишком стар и хитер, чтобы позволить взять над собой вверх. Это вампир величайшей воли, который дал слабину лишь единожды.
– Когда пал Крелиос?
– Да.
Йева вздохнула, вспоминая настырные объятия герцога Донталя. Помнится, она терпела их, как нечто неизбежное, но сейчас была бы рада, если бы он согревал ее холодными зимами. С Горроном из замка исчезла последняя искра жизни.
– А что вы, отец. Что вы будете делать?
– Помогу тебе с отчетами. И нужно привести в порядок двор, потому что это никуда не годится.
И Филипп озадаченно качнул головой, выражая неудовольствие бесхозяйственностью. Однако Йева приняла сказанное исключительно на свой счет и уже сжалась внутри в ком, представляя неудовольствие отца, когда тот доберется до журналов по тальям и проездным пошлинам. Помнится, она любила помогать ему там, в замке Брасо-Дэнто, но тогда эта помощь была необязательной и приятной. Сейчас же на плечах графини лежала ответственность за весь Офурт, и она понимала, что не справляется, что у нее нет ни воли отца, ни его навыков, а спина ее сгибается под невыносимой тяжестью.
– А еще, – вырвал ее из самотерзания Филипп, – Нужно найти ту проклятую дыру, из которой явилась Бестия. Сейчас слишком сильные морозы, даже под Брасо-Дэнто застыли подземные источники. Поэтому уже по весне я наведаюсь в лощину в еловых лесах за Дорвурдом. Нужно выяснить, что скрывается в пещерах.
Йева вздрогнула, снова переживая тот ужасный день, но Филипп уже не смотрел на нее. Он глядел в камин, думая о том, не явится ли из той дыры еще что-нибудь угрожающее Офурту.
– Но там может быть опасно, – шепнула графиня.
– Вся наша жизнь – опасность, дочь моя.
* * *
Спустя два месяца.
– О Ямес, уж не у обиталища ли твоего отступника Граго мы находимся? – испуганно прошептал сэр Рэй.
Он сполз с коня и с опаской поглядел на таинственный постамент, который стоял меж высоких колонн. Это был тот самый постамент, древний и полуразрушенный, из-под плит которого явилась Бестия чуть больше трех десятков лет назад. На нем еще лежал снег, ибо зима, по офуртскому обыкновению, еще сопротивлялась весеннему теплу.
В сумраке серого, унылого рассвета символы на колоннах тускло мерцали, и граф Филипп стал рассматривать полустертые веками, если не тысячелетиями, надписи.