Городок, в котором проживала мама, мало чем отличался от нашего, разве что в худшую сторону. Маленький, не особенно благоустроенный, застывший в хрущевских временах, серый, убогий, кособокий. Мне тут не нравилось. Хотя, может, это было связано не с городом, а с тем фактом, что тут жила мать, которая меня бросила когда-то. Волнение набирало обороты, теперь уже не только внутри все дрожало, перешло на тело, я нервно отбивала такт ногой и теребила руками лямки рюкзака. Помогало слабо.
– Кажется, здесь, – Демид тормознул возле двухэтажного дома на два подъезда. Когда-то желтая краска во многих местах обвалилась и потрескалась, с виду казалось, что дом может рухнуть в любой момент. Вот не удивлюсь, если так оно и есть.
Мазуров поинтересовался:
– Готова?
Я кивнула, хотя ни фига готова не была. От волнения даже затошнило.
Мы прошли в темный подъезд, в котором пахло сыростью и кошками. Нужная квартира находилась на первом этаже, свет в окнах горел, так что шансов, что никого дома не окажется, не было.
– Давай ты первый, – стушевалась я, спрятавшись за широкую спину. Мазуров не стал возражать, нажал на кнопку звонка, болтавшуюся на шнуре. Шаги раздались сразу, открылась дверь. Сердце загрохотало так громко, что я не услышала звука щеколды, честно.
– Добрый вечер, – Мазуров источал радушие, – подскажите, Сергиенко Елена Петровна тут живет?
– Да, – с запинкой ответила женщина. – Это я.
И тут я не выдержала, выглянула из-за спины Демида и захлопала глазами. Женщина, стоящая перед нами, не имела ничего общего с той, что была на фотографиях.
Я присмотрелась к ней в свете тусклой площадной лампочки. Нет, наверное, если сделать скидку на годы… Перекрасить женщину из светлого в каштановый, подкрасить немного… Типаж, по крайней мере, похож. Но все равно – сказать, что это один и тот же человек, у меня язык не поворачивался.
– Вы Перова в девичестве? – спросил Демид, женщина сделала вдруг шаг назад. У меня сложилось ощущение, что она с трудом поборола желание захлопнуть перед нами дверь.
– Да, это я, – сказала, переведя на меня взгляд и вернувшись им к Демиду. Да ну быть не может такого. Что за бред?
Не выдержав, я выставила вперед фотографию и спросила:
– А это тогда, по-вашему, кто?
Мазуров бросил на меня взгляд, видимо, не очень был согласен с такой манерой ведения беседы. Женщина перевела взгляд на фотографию, глаза у нее расширились, а потом взгляд забегал. Много ума было не надо, чтобы понять: она отлично знала, кто на фотографии.
– Боже мой, – прошептала она. – Вы из полиции?
Этот вопрос удивил нас обоих.