— Прошу вас, Аша, никогда больше так не говорите. — Поэт посмотрел на меня и снова перевёл взгляд на Ашу. — Народ, в котором есть такие, как вы, готовые бороться до конца за лучшее будущее, за справедливость, за мир без угнетения, за равенство… готовые пройти через тюрьмы, пытки и быть убитыми… такой народ — не дикари, не варвары. Да, политическое устройство вашего мира ужасно. Это — тот, увы, классический случай, когда капитализм перезрел, так и не уступив место следующей форме. Без внешнего вмешательства тут уже ничего не поделаешь… Слишком поздно. Но это не остановило вас… Борьба в восточном полушарии продолжается… Мы были поражены и восхищены отчаянной смелостью участников боевых бригад в колониях, их решимостью, волей… Я никогда не забуду, как впервые увидел восстание крестьян в одной из провинций на материке Ферех… как вооружённые инструментом для возделывания полей труженики шли против полиции… — он осёкся.
Повисло молчание. Джейн взяла Льва за руку и посмотрела на него, как мне показалось, желая утешить, успокоить. Мы с Ашей минуту наблюдали эту трогательную сцену, после чего Аша сказала:
— Обещаю вам, Лев, что больше не повторю сказанного в присутствии вас или кого-либо другого из людей. — Она говорила серьёзно, так, словно это была клятва. Думаю, так это и было. Такая уж она, Аша.
— Дикари, — сказал, наконец, поэт, — это капиталисты. Вот, кто дикари! Неодикари, если угодно.
— Лев прав… — это сказал Иешуа. Они с Зихтом только что подошли и услышали последние слова поэта. — Капиталисты это и есть самые настоящие неодикари. Если чванливые феодалы, правящие в докапиталистический период, несмотря на всю их надменность и жестокость, являют собой отрицание варварства, порой доведённое до абсурда… тем не менее, у них есть твёрдая, пусть и примитивная, мораль, понятие чести, рыцарские кодексы и обеты… то буржуазия олицетворяет отрицание всей этой романтики. Хотя… — Иешуа запнулся, — пожалуй, «олицетворяет» — не самое удачное слово… Оно, всё же, производное от слова «лицо»… — он сделал жест рукой, щёлкнув «кисточкой», и закончил: — Буржуазия это — морда дикаря, получившего образование, хорошо одетого, сытого, имеющего власть.
— Точное определение, — заметила тогда Джейн, и подошедшие следом за Иешуа Елена с Гаем поддержали её согласными кивками (жест согласия и одобрения у людей).
— А как же наёмные работники? — задал вопрос Зихт.
Взгляды собравшихся обратились к нему.
— Если буржуазия нравственно как бы отрицает знать феодалов, а те, надо полагать, исторически выступают противоположностью рабовладельцев, то и наёмные рабочие должны, в нравственном смысле, быть отрицанием буржуазии…