проще, раздав зимой и весною в долг хлеб беднякам, выговаривает за
магарыч известное число дней косьбы или жнитва и посылает таких
должников жить на господском поле. «Богачи» всегда главные заводчики
дела при съеме кружков, они-то всегда и убеждают деревню взять отрезки
под работу. Бедняки и уперлись бы — «ну, как-нибудь и без кружков
обойдемся, пусть штрахи берет, много ли у нас коней, мы на своей уруге
прокормим» — уперлись бы, понажали бы владельца отрезков, заставили бы
его сделать уступку, так как отрезки, не возьми их деревня, никакого дохода
владельцу не принесут, да что с «богачами» поделаешь? «А вот я сам один
возьму отрезки, — скажет богач, — я не пану чета, у меня будете
работать, я знаю, что к чему». Да и что могут говорить бедняки против
«богача», когда все ему должны, все в нем нуждаются, все не сегодня, так
завтра придут к нему кланяться: хлеба нет, соли нет, недоимками
нажимают. Вся деревня ненавидит такого богача, все его клянут, все его
ругают за глаза, сам он знает, что его ненавидят, сам устроится посреди
деревни, втесняясь между другими, потому что боится, как бы не спалили, если выстроится на краю деревни».
После того, как соседняя деревня помогла ему с дорогой, Энгельгардт
сделал ответный жест доброй воли – он разрешил крестьянам собирать в
своих лесах грибы и ягоды. Это было революционно настолько, что вызвало
возмущение не только соседских помещиков, но и его собственные батраки
протестовали, и Энгельгардт в «Письмах…» долго оправдывается,
доказывая, что запрет на грибы и ягоды, которые он не сажал, это не по-божески. И в ответ допущенные в его леса благодарные крестьяне… тут же
начали воровать у него лес! Он вынужден был предупредить, что запретит
сбор грибов, только после этого воровство прекратилось.
Вы можете сказать, что это отдельные уроды воровали. Нет! Уроды
начинают, а вслед за ними бросаются все остальные. Вот Энгельгардт пишет:
«Если можно, то крестьянин будет травить помещичье поле — это
без сомнения. Попавшись в потраве, крестьянин, хотя внутренне и
признает, что за потравленное следует уплатить, но, разумеется, придет к
помещику просить, чтобы тот простил потраву, будет говорить, что
лошадь нечаянно заскочила и т. п., в надежде, что барин, по простоте, то
есть по глупости, как не хозяин, как человек, своим добром не дорожащий —