194»
Когда я появился в доме дядюшки Лучо, вид у меня, вероятно, был очень изможденный. Тетя Сара еле узнала меня, всполошилась. Она меня поцеловала, сжал* мне щеки своими пахнущими мылом ладошками и спросила, что со мною, отчего у меня такое измученное лицо. Лучо пощупал мой лоб. «Да он весь горит»,— сказал дядюшка. Меня заставили лечь.
Как только я остался один, нахлынули воспоминания о прожитых здесь печальных днях. Я закрыл глаза. Мне не хотелось ничего видеть. Но все равно я слышал запах старого одеяла, шум зингеровской машинки, звуки радио у соседей, тяжелое шарканье тети Сары, переносящей тазы с бельем, приставив их к живету. Ничего не изменилось. Все было на прежних местах: гардероб с мутным зеркалом, картина в розо-
' Западном полушарии (англ.).
вых и серых тонах, изображающая галантную сцену на берегу озера, пустые флаконы из-под духов с красными бантиками на консоли, покрытой бумажной скатеркой с рисунком в цветочек и бахромчатыми краями, надтреснутый глиняный горшок с неизменной бегонией. Вот и я возвратился на свое место, в этот старый дом, все такой же одинокий сирота.
Весь день я притворялся, будто сплю. Под вечер пришел Карлитос. Еще с порога донесся до меня его зычный голос. Он пришел с предложением, чтобы я пожил в чердачной комнатке его дома. Мать его умерла, он женился. Рыжие его волосы на висках побелели.
Когда жар у меня спал, я перебрался к нему на чердак. Первые дни ничего не мог есть. Тита подавала мне вкусную, обильную еду, к которой я едва притрагивался.
Со времени смерти отца у меня еще не бывало таких тяжелых дней. Я много молился, молился по нескольку часов в день, запершись в своей комнатушке. У меня всегда была боязнь пустоты. Я не мог отогнать воспоминания о семинарии, о той жизни, когда каждая минута была посвящена совершенствованию веры, интеллекта. Мне так не хватало монастырских дворов, аромата жасмина, вида голубых гор, григорианских гимнов, которые мы пели на рассвете в монастырской капелле.
Через неделю, почувствовав себя лучше, я начал просматривать объявления в «Эль Диа» и долго ничего не находил. Но вот среди предложений о купле-продаже попалось извещение о конкурсе педагогов. Предлагали пять мест преподавателей математики в провинциальных лицеях. Запись желающих заканчивалась в середине февраля. На следующий же день я пошел в Национальный совет по среднему образованию и записался как соискатель. Конкурс должен был состояться в июле. Вечером я дома сообщил, что на остающиеся полгода буду дредолжать искать какую-нибудь работу. Карлитос, однако, полагал, что эти полгода мне лучше рассматривать как каникулы — отдыхать, поправляться, готовиться к конкурсу. Он может дать мне денег взаймы. Дела ого в фирме «Зингер» идут лучше, чем когда-либо. Потом, когда начну зарабатывать, я ему верну долг. А пока он советует мне пользоваться летними месяцами, ходить на