Так как я не знаю голландского, я пригласил в Амстердаме на помощь студента-историка. Предложил ему весьма заманчивое вознаграждение и дал аванс, чтобы он подробно исследовал генеалогию семьи Ван ден Хееде. Меня интересовало, кто были кузены Корнелии, владельцы «замка на берегу моря»; будучи «богатыми судовладельцами», они, быть может, оставили какие-то следы своей торговой деятельности в документах эпохи — в коммерческой переписке, юридических актах, отчетах об аукционах, в закладных, деловых письмах и т. п. Я посулил добавочное вознаграждение, если удастся установить, что Корнелия ван ден Хееде, считавшаяся вдовой погибшего при кораблекрушении голландца, действительно жила со своим сыном в Голландии с 1583 года до своей смерти в 1597 году.
Примерно месяца три спустя, когда я находился в Нью-Йорке, мой секретарь передал мне по телефону из Буэнос-Айреса, что на мое имя пришло письмо из Амстердама. Действительно, я тому студенту дал мой аргентинский адрес.
Парень разыскал-таки нужные мне сведения. Кузены Корнелии были братья Ван Мушенбрек, судовладельцы, торговцы, и в те годы, когда Корнелия и Альваро жили близ Гронингена, Иоганнес ван Мушенбрек был тамошним бургомистром. Семейство Ван Мушенбрек продолжало вести коммерцию с заокеанскими странами до середины XIX века, когда их род угас и торговая фирма перестала существовать. Часть их корреспонденции, относящаяся к XVII веку, сохранилась в архиве амстердамской Торговой палаты. Мой исследователь обнаружил два любопытных письма: первое было подписано неким Хубертом ван ден Хееде, кузеном бургомистра упомянутого селения, название которого я сейчас уже не помню; он обращался к бургомистру в 1583 году по поводу закупок шерсти в Англии и в конце письма благодарил за приют, предоставленный его «злосчастной сестре Корнелии». Во втором письме, помеченном 1598 годом, от того же отправителя к тому же адресату, сообщалось, что сын Корнелии уехал в Испанию.
Этого мне было достаточно. Я больше не сомневался: Корнелия, забеременев от дона Хуана Кансино, удалилась в Гронинген, огражденная от сплетен мнимым браком с голландским моряком. Даты совпадали: 1583 год был согласно «Исповеди» годом рождения Альваро и отъезда в деревню «злосчастной Корнелии», как явствует из письма Хуберта ван ден Хееде к его кузену-бургомистру. А 1598 год — это как раз тот год, когда Альваро, как сам он пишет, отправился в Испанию. С этого момента я проникся уверенностью, что «Исповедь» — документ подлинный. Не было никаких оснований считать литературным вымыслом документ, где упоминались исторические, реальные лица — Корнелия ван ден Хееде и фрай Херонимо Кукольник. Два этих персонажа были слишком далеки друг от Друга географически и слишком незначительны, чтобы некто, знавший их лишь понаслышке, вздумал бы ввести их в литературное сочинение. Упоминать одновременно и Корнелию и фрая Херонимо мог только человек, кто бы он ни был, непосредственно связанный с обоими, следовательно, некто живший в Голландии в конце XVI века и в Ла-Абане в начале XVII века. Я был твердо убежден, что этот некто и был Альваро де Мендоса, человек из плоти и крови.