Даже если бы были живы родители, здесь, в космосе, Рэм – почти безымянный кусок мяса. Никто не заступится.
Они его тут даже убить могут. Скажут – несчастный случай.
Может, он вообще сегодня в последний раз чай пил? И вкус лимонной конфеты был последний?
Астахов быстро приближался, и по мрачному лицу мастер-сержанта было понятно: начальник колонии что-то сказал ему неприятное напоследок, а Рэм будет сейчас виноват.
Взрослые – они хуже волков. На улице иногда прокатывало сыграть в наивность, а здесь никто тебе просто так помогать не станет. Влетишь – сам виноват.
Вот так и напросился один ташип во взрослую жизнь... Теперь главное, чтобы нечаянно не прибили.
Астахов сердито посмотрел на застывшего в панике Рэма и действительно влепил ему подзатыльник.
Рэм зажмурился. Это было больше обидно, чем больно.
– Вот реально надо было в карцер тебя! – выдохнул сержант. – Ты ж чуть всю станцию на ноги не поднял!
– Я не хотел. – Ага, он же и крайний.
– Где ты был?
Рэм мотнул головой.
– Ну, чего ты в несознанку уходишь, мелочь ты уличная? Не убью ж я тебя за это? – мастер-сержант ещё раз оглядел Рэма и его осенило. – У техников был, в ангаре!
«Ну, не в ангаре…» – подумал Рэм и кивнул.
– И что ты там делал?
– Там интересно. Я не знал, что нельзя.
Астахов вздохнул.
– Если других занятий нет – можно. Но в следующий раз ты подойдёшь доложишь, как полагается: куда пошёл и зачем. Потом вам браслеты выдадут – сможешь через браслет мне докладывать, куда тебя вдруг понесло. Да и я буду тебя видеть, не потеряю. А пока ты на базе никто, и звать тебя никак. И потому обязан был отпроситься. Сам не догадался, что ли?
Рэм помотал головой.
– Я вам могу с комма сообщение послать, только надо привязать адрес, – сказал он, подумав. – Наверное, вам нельзя сообщать номер гражданским, но мне-то можно. Я вам номер назову, вы его в базу добавьте – и всё. Будете через комм меня видеть.
– Да ну тебя. Потерпишь. Завтра свозим вас в госпиталь. И там уже все измерения сделают для спецбраслета.
«То есть меня приняли?» – хотел спросить Рэм, но промолчал. Сержант всё ещё сердился, и второго подзатыльника совсем не хотелось.
– Да, кстати, – сказал Астахов. – Пошли-ка со мной.
Рэм пошёл, а куда ему было деваться?
Ну вот что за жизнь, если тут вообще ничего нельзя? Это, выходит, хуже, чем дома? А казалось, что куда уж хуже…
Каюта у мастер-сержанта оказалась маленькая. Там стояло две койки – наверное такой станционный стандарт. И вторая тоже была затянута пластиком, как у пилота, которого звали Касим.
Личных вещей было по минимуму – картина с горным пейзажем, книги.