Перестраиваясь на магическое зрение снова, уловил, что тропа заканчивается на какой-то поляне и поспешил туда. Думал, что увижу здесь дом или какое-то укрытие, но ничего этого не было. Лишь разнотравье, необычная свежесть, даже солнечные лучи пробивались сюда. Но вместе с этим было и нечто другое, что примешивалось к этой безмятежности — ощущение дикой, почти всепоглощающей пустоты.
Огляделся, понимая, что снова зашел в тупик. От ярости и бессилия едва не зарычал, но кто-то успокаивающе коснулся моего плеча рукой.
— Вон там… Видишь? Три камня.
Эрик. Я облегченно выдохнул. Значит, брат тоже сумел отследить нежить и вышел сюда.
Посмотрел туда, куда он указывал, и понял, о чем речь. Три неприметных с виду валуна на самом деле могли образовывать зачарованный ведьмин круг.
— Геарриджтрэх! — прошептал активирующее заклятие.
Круг засиял цветными всполохами, и мы с Эриком бросились туда.
— Похоже на вход в карман между мирами! — сказал брат и, подмигнув мне, первым шагнул в круг.
Как только он исчез, я повторил этот маневр за ним, щурясь от яркой вспышки.
В следующее мгновение я уже понял, что упал на что-то твердое, похожее на камни.
— Нашли все-таки нас, голубчики с-с-с-с-с…. — услышал я, сразу же активируя одно из заклятий на руке и осматриваясь вокруг.
К сожалению, ситуация была хуже некуда.
Варвара
— Твои глаза чернее ночи,
Улыбка — сахарный сироп,
Молю тебя я лишь о встрече,
Твой нежный, ласковый я клоп… — вещал Хрюшавий.
Я засмеялась, потрепав домового по седенькой шевелюре. Как хорошо находиться дома. Как хорошо, что все случившееся со мной лишь странный сон. И не приходило мне никакого письма из академии Хлопса, и я никогда не видела такого забавного зооморфа, Тея Перроу… Что-то с ним было связано… Что-то неприятное… Вот только что?
— Замечательные стихи! А еще будут?
— О милый дом, как ждал я встречи!
Уж заготовил я те свечи,
Которые по праздникам лишь доставал.
Мой контрабас гудит и плачет,
По белу полю снежному там где-то всадник скачет,
Я по нему, о ужас, тосковал!
То скачет милый мой братишка,
На нем лишь ветхое пальтишко!
С войны он возвращается домой…
И рад я, очень рад, что он живой.
— Ну, это ты уже ушел в печальную какую-то степь… — заявила я.
— Немного… — сказал Хрюшавий.
Поежилась. Отчего-то мне было холодно. Очень холодно.
Из тела, словно уходила жизнь… Что за ерунда? Что за глупости?
— Ты вся дрожишь… — домовой положил мне руку на лоб. — Протыла?
Прислушалась к себе. Было холодно, но простуженной я себя не ощущала. Скорее, какая-то слабость, будто я не выспалась и…