Включаю посудомоечную машину и подхватываю Севиндж на руки. Она смеётся и целует меня, пока я взбегаю по лестнице в сторону спальни.
В два счёта избавляю жену от одежды и ласкаю её атласное тело.
– Я люблю тебя, Севиндж, – говорю ей, щёлкая языком по соску. – С тех пор, как принёс тебя в свою избушку. С тех пор, как впервые раздел. С тех пор, как впервые увидел. Ты изменила мою жизнь к лучшему. Ты и есть моя жизнь.
Смотрю на слёзы в её глазах и не могу сдержать улыбки. За столько лет моя девочка никак не привыкнет. Не поймёт, что счастье не для слёз.
Стираю слёзы поцелуями. Касаюсь губ. Прежде чем слиться с ней в поцелуе, выдыхаю ей в лицо:
– Я люблю тебя, моя девочка. Больше жизни. Навсегда. Никогда не отпущу. Никогда не оставлю. Пока смерть не разлучит нас.
Она вздрагивает от моих слов. Пугается. Кладёт ладонь поверх моего сердца. Становится серьёзной вмиг. Жалею, что сказал. Что напомнил. Что простым признанием вернул её в день, когда всё-таки свалился и попал в больницу.
– Всё хорошо, Севиндж, – терпеливо говорю ей. – Я обещаю тебе. Никаких проблем. Я не покину тебя много-много лет. Я всегда буду рядом. Больше нет никаких болей, никаких проблем с моим здоровьем. Я не стану тебе врать. Обещаю. Я не могу потерять тебя и не позволю болезни вернуться. Тогда я терпел, потому что должен был найти тебя. Удостовериться, что ты в порядке. Что вы оба целы и невредимы. Тогда я терпел, Севиндж, но я больше никогда не буду игнорировать сигналы. Не стану игнорировать боль. Я не подведу тебя. Обещаю.
Её лицо разглаживается, и беспокойство постепенно сходит на нет.
– Мужчинам твоего возраста, Тихон, – бросает она. – Иногда стоит поберечь силы.
– Чёрта с два! – рычу в её губы и накрываю поцелуем.
Она довольно смеётся и, выкручиваясь, седлает меня.
– Стоит-стоит, – кивает она и ухмыляется. – Уверена, тебе понравится, если я буду сверху. Хотя бы иногда. Ну, знаешь, как твоя молодая и полная сил жена, которая не собирается становиться вдовой…
Она елозит влажностью по раскалённому члену.
– Достаточно, Севиндж! – грубо обрываю я. – Думаю, что твои прелюдии поднимают у меня давление сильнее самой порочной и быстрой любовной игры.
Она лишь понимающе усмехается. Знает, что моя грубость напускная. Знает, что я никогда не позволю себе обидеть её чувства.
Наконец она садится на изнывающую плоть и начинает мягко скользить. Облегчённо выдыхаю. Наконец я сливаюсь с ней в единое целое.
***
Утром просыпаюсь в пустой кровати. Это так похоже на мою милую Севиндж – уйти играть с сыном и дать мне выспаться.