– Оно нам больше не понадобится, – говорю ей и отбрасываю полотенце в сторону.
Её соски напрягаются от холодного воздуха в номере. Хочу, чтобы напрягались в предвкушении ласк! Но они заостряются независимо от моих желаний, и я хочу скорее уделить им как можно больше своего времени. Отогреть поцелуями.
Укладываю девушку на подушки. Нежно целую, ощущая волну дрожи. Касаюсь хрупкого тела. Прокладываю дорожку поцелуев от шеи до тугих вершин груди и смакую их во рту. И мне кажется, что теперь я тоже люблю малину.
Целую живот. Обвожу языком по кругу аккуратный пупок. И раздвигаю её ноги.
Севиндж обеспокоено смотрит на меня.
– Не бойся, – говорю хрипло, – сейчас я поцелую тебя. Тебе понравится. Обещаю.
Покрываю медленными поцелуями внутреннюю сторону бедра. Щёлкаю языком по чувствительному бугорку, и тело девушки содрогается мне навстречу.
Моя маленькая соблазнительная игра окончена. Вжимаюсь жадным ртом в её нежную плоть и начинаю кружить языком по складкам. Тонкие пальцы сжимают простынь, и я издаю довольный рык. Знаю, что сейчас всё закончится быстро. Несдержанная она. Не понимает, что можно лишь немного потерпеть, чтобы продлить удовольствие. Но я её научу. Непременно.
Её тонкий, чистый девичий аромат сводит меня с ума, и я сильнее притягиваю её бёдра к губам. Скольжу языком внутрь, вкушая нектар. Она так обильно течёт, что у нас не возникнет проблем, когда я пойму, что пришло время. Следом за языком медленно ввожу палец, посасывая клитор, словно леденец, словно адскую конфету, созданную специально для меня.
Чувствую, как пульсируют вокруг тонкие стенки, и вот она поднимает таз навстречу каждому движению языка.
– Аааааах, Тииииихон! – мечется она, стискивая в руках простынь. – Даааа! Пожалуйста!
И я даю ей то, о чём она просит. Сгибаю палец, касаясь шершавой горячей стенки, и усиливаю давление языка.
– Аааах, Тииихон! – слышу в её стоне удивление. – Нет! Нет! Неееет! Ах. Дааааа!
Чувствую, как по пальцу струится тёплая влага, и смотрю на дрожащие ресницы девушки. Смотрю на её лицо. Смотрю на резко вздымающуюся и опадающую грудь. Слушаю хриплые стоны, срывающиеся с её губ. И понимаю – вот оно. Идеальный момент.
Внутри меня больше не сгущается мрак. Тучи рассеялись, и вышло солнце. И впервые за девятнадцать с половиной лет я спокоен. Я не хочу мстить. Я больше не вижу в этом смысла.
Она замирает, и я снимаю своё полотенце. Обтираю её ноги и разнеженную плоть. Ложусь рядом. Севиндж тянется ко мне руками и обнимает за шею. Целует неуверенно. Смущается своего вкуса, но углубляет поцелуй. Дрожащими пальцами касается набухшей головки и растирает небольшую каплю пальчиком.