Запускаю руку в волосы.
– Чёрт с тобой, Рогоз, – бросаю. – Сядешь на остаток лет.
– Что, довольствуешься малым? Ты же меня столько лет искал. Отомстить хотел. За то, что брата твоего убил.
– Не за что мне мстить. – тихо признаю. – То была война. Двадцать лет прошло. За своё ты ответишь не передо мной. Осудят по всем статьям.
– Служивый, – говорит он с усмешкой, – пригляди за моей девочкой. Никого у неё нет.
– У неё есть родня, – отрезаю. – Они и приглядят.
Слышу, как завывает за спиной девчоночка. Ничего я не смогу исправить. Не смогу переписать.
Тащу Рогоза в баню и запираю. Скоро помощь должна подоспеть. Полкан – умный пёс, на полустанок командами натасканный. Приведёт подмогу.
Сижу на крыльце. Вглядываюсь в темень. В дом зайти не решаюсь. Как смотреть ей в глаза, не знаю. Как смотреть на неё. В душе зияет дыра размером с космос. Бесконечная. Чёрная. Пустая. Такая же беспросветная, как вся моя жизнь.
За спиной скрипит дверь. Девчонка неслышно выходит и садится рядом. Тянет ко мне руку, но заставляет повиснуть в воздухе. Отдёргивает. Силой. Нехотя. Закрывает рот рукой, сдерживая всхлипы.
Хочу прижать к себе. Утешить. Успокоить. Пообещать, что наступит день и будет проще. Но проще не будет. Никогда.
Поворачиваюсь к ней. Изучаю внимательно. Смотрю на девчоночку. А вижу её отца. Слышу выстрел. Сквозной в голову. Вижу брата, падающего навзничь. Слышу булькающие звуки из кроватки с младенцем. Вижу блестящее остриё ножа в руках брата. Слышу детские крики. Вижу падающую замертво женщину. Слышу автоматную очередь. За которой стоит мой брат.
Мне не выплыть из этого болота скорби. Никогда. Сам утону и её утяну.
– Я не люблю тебя, – говорю ей.
Она вздрагивает. Ещё отчаяннее рыдает. Утирает слёзы рукавом.
– Я не люблю тебя, – повторяю. – Ты просто скрасила одинокие зимние дни и ночи холостяка. Развлекла. От души.
Она опускает лицо на ладони и воет в голос. Шепчет что-то. Но слова перемешиваются с всхлипами. Не сразу могу разобрать.
– Но я люблю тебя…
– Это не имеет никакого значения. Мужчины всегда так поступают. Берут и снимают сливки.
– Это неправда, – она поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза. – Я знаю, что ты врёшь.
Кривит губы. Зараза! Смотрит на меня своими бездонными глазами, выкорчёвывая сердце плоскогубцами слов.
– Это правда. Некрасивая, уродливая правда. Ты, может, и любишь меня. Но я тебя не люблю. И никогда не смогу.
– Это… – она мнётся, – из-за него?
Бросает быстрый взгляд в сторону бани.
– Ты – дочь своего отца. А я – тот, кто я есть.
Я поднимаюсь. Ухожу в дом. Мне нужна передышка. Но она следует за мной.