— Спасибо, ассара.
Глаза ее величества заблестели, и она отвернулась, пряча слезы.
— Вы ничего не едите, — спохватилась, вспомнив о роли хозяйки, — прошу попробуйте хоть что-нибудь. Мы оскорбим главного повара, если вернем полные тарелки.
Оскорбить того, кто мастерски владеет ножом и сковородкой, Юля не желала и принялась за еду.
Смешной зверек уплыл, и Аль вернулся. Потянулся за пирожным, но Юля успела перехватить.
— Сначала поешь нормально, а то на одних сладостях быстро потолстеешь.
Совенок недоверчиво фыркнул, тряхнул серой шевелюрой, но согласился съесть оладий и овощную запеканку.
Момент был упущен, а Юле так хотелось спросить про ассару и свое возвращение, но не станешь говорить о таком при ребенке. Он и так болезненно реагирует на любой намек об ее уходе.
Следующие четверть часа Юля с ее величеством усиленно кормили Совенка, потом они любовались приплывшей стаей разноцветных рыб, а когда крупная тень накрыла беседку, королева кивнула наверх:
— Ихран.
Все дружно задрали голову. Над ними неспешно и величаво проплывал некто, напоминающий гигантскую черепаху.
Когда на столе почти не осталось еды, остров начал медленное всплытие. Вода откатывалась, уступая место воздуху и солнцу. И Юля выдохнула с облегчением, пусть под водой было красиво, на земле все же привычнее.
— Вам пора, — намекнула королева, — было очень приятно с вами встретиться, Юлия. Да пребудет с вами милость Девятиликого.
— Мне тоже, — улыбнулась девушка. Вот не была бы Седьмая мать королевой, они вполне могли подружиться, а так дурацкий этикет, на который приходилось оглядываться обеим, портил все.
На
обратном пути они причалили чуть в стороне от лестницы и пока шли, деть с восторгом носился за стрекозами, набрал каких-то камней, подарил Юле половинку ореховой скорлупы, выглядевшей как ограненный черный кристалл.
А в комнате их уже ждали, причем с нетерпением. Выяснилось, что лучшее время для прогулки на ящерицах — утренние часы. Вдобавок Четвертый решил устроить не просто прогулку, а массовый заезд высшего общества Асмаса, куда они сейчас и опаздывали. Юлю в три пары рук вытряхнули из одежды, запихнули в костюм для верховой езды и сопроводили до портала, который вывел их в вольеры.
Юля, проклиная Четвертого, мрачно рассматривала толпу человек в сорок, бодро, с шуточками и смешками, рассаживающуюся по вальшгасам. Доверия не вызывали ни длинные, покрытые костяными наростами ящерицы, ни их всадники, привычно устраивающиеся в седлах. Они-то привычные, а она? И зачем, спрашивается, столько свидетелей? Других объектов поржать нет?