Я облизала пересохшие губы и еле слышно уточнила:
— И что тогда?
— Аборт, — словно приговор вынесла Регина. — Говорю же, молодая была, дурная. Думала, что вот избавлюсь от… проблемы и заживу спокойно дальше, только уже без этого мудака. А на деле оказалось, что в нём-то и дело. Он действительно быстро слился, а я осталась одна со своими поступками и их последствиями, и как жить дальше — не ясно. Такая тоска навалилась, что самой тошно от себя стало. Игорь меня тогда буквально за волосы вытащил из депрессии, работу предложил… я ведь из старой конторки сама свалила, сил не было никого видеть.
— Игорь всё знал?
— Не сразу, но да. Он меня с самого начала отговаривал связываться с тем мудаком, да разве мы слушаем кого-то, когда так отчаянно хочется? — здесь она самым невероятным образом подмигнула мне. Я ошарашенно хлопнула ресницами, поражённая тем, что ей ничто человеческое не было чуждо. А на душе даже как-то тепло стало: не одна я такая. — Мы с Игорем ещё с университета дружили. Как-то сразу сработались, на мне была академическая часть, а он всегда хорошо умел договариваться.
От этого стало ещё обидней, как если бы он счёл нужным найти подход к каждому, кроме меня.
Словно прочитав мои мысли, Морозова попробовала оправдать его:
— Он мужик, а у них мозги порой набекрень, стоит увидеть смазливую мордашку. Но только ты всё равно не греби всех под одну гребёнку. Он же не знает про ребёнка?
Я отрицательно мотнула головой. И, тут же испугавшись, схватила Регину за руку:
— Не говори…те ему, пожалуйста.
Она удивлённо изогнула бровь.
— Ключевский хоть и бывает редкостной сволочью, но поверь, он никогда не поступит так, как… поступили со мной.
— Тогда к чему вся эта история? — ощетинилась я. На какое-то мгновение в её словах мне почудилось сочувствие, но не стоило забывать, что Регина при любом раскладе осталась бы на стороне Игоря, а не на моей.
— Да пойми же ты! Можно сколько угодно злиться на него, но решение принимать тебе… и последствия куда глубже и значительней, чем ты можешь предположить. Игорь вон со своими до сих разбирается, — опять эти намёки, но я не успела начать задавать вопросы. Непроницаемая маска Регины Евгеньевны всё-таки дрогнула, и на лице её промелькнуло что-то такое, отдалённо напоминающее скорбь. — Чтоб ты понимала: я уже вряд ли смогу иметь детей.
На этом наш безрадостный разговор был окончен. Не скажу, что он принёс мне облегчение, но в кои-то веки я чувствовала себя не столь одинокой. В моей голове даже проскочило шальное открытие, что всё это время Регина по-своему, но оберегала меня, словно зная всё наперёд.