— Я — эгоистка, — заявила напрямую, — махровая такая. И я уже забыла, как это — жить с тем, кому ты не безразличен.
Сенька продолжал смотреть на меня исподлобья, давая понять, что оправдания у меня так себе.
— Соболезную, — ещё одна порция ехидства.
Ужасно тянуло ответить в тон, и дело было не в Арсении, а в привычке, выработанной годами.
— Я не оправдываю себя. Но и не знаю, как объяснить по-другому, — он молчал, с непроницаемым лицом смотря мимо меня. Говорить было сложно, но я это заслужила, поэтому, как бы ни было больно, я продолжала. — Понимаешь… Я всегда такой была. Независимой. Правда, моя бабушка называла это неприкаянностью. Впрочем, это не мешало ей считать меня кошкой, которая гуляет сама по себе.
— У тебя есть бабушка?
— Была, очень давно.
Он задумался, а я подхватила щенка, прижав её в область шеи. Жужа дрожала, и мне подумалось, что, должно быть, она так плачет. Ещё один никому не нужный ребёнок.
— Ты поэтому ушла? — вдруг огорошил Арсений. — Потому что тебе было удобней одной?
Он пытался казаться безразличным, но у него никак не получалось скрыть осуждение, сквозившее в каждом слове.
Мотнула головой. Соблазн разреветься был слишком велик, поэтому я старалась говорить кратко.
— Я просто не знала, как это — вместе.
Арсений издал свистящий звук, с чувством ударив себя по коленям.
— У тебя же папа был! Он тебе помогал.
— Помогал, — согласилась я.
— Тогда что? Чего тебе ещё не хватило?!
Ответ был слишком простым и в тоже время абсолютно неподъёмным. События прошлого одно за одним проносились в моей голове, и я вдруг поймала себя на том, что цепляюсь за Жужу как за спасательный круг — чтобы не утонуть.
— Мы были чужими людьми, которые были вынуждены уживаться друг с другом.
— Из-за меня.
Разговор принимал какой-то знакомый оборот, и это мне совершенно не нравилось.
— Нет, — категорично заявила я. — Мы с Игорем были взрослыми людьми, и это был абсолютно наш выбор. Ты здесь ни при чём.
Он с недоверием покосился на меня, а я вдруг чётко ощутила то, что должна ему сказать.
— Послушай меня сейчас очень внимательно. Твоей вины в случившемся нет, не было и в принципе не могло быть. Твоё рождение — это вообще лучшее, что могло случиться в нашей жизни.
— Но почему тогда…
— И вот сейчас, — не дала ему возразить, — глядя на тебя, на то каким ты стал, я готова дать голову на отсечение, что решение родить тебя было самым правильным и самым важным за всё время. И если кто-то спросит меня о том, что является моим самым важным достижением, я могу смело сказать, что это возможность дать тебе жизнь.