— Конечно сам! — гневно фыркнула я. — Поэтому и смотрел на меня с этим вечным покровительственным сочувствием во взгляде. Но на самом деле ты злился! — Игорь недовольно поморщился, чем лишь ещё сильнее взбесил меня. — Не смей отрицать, мы оба это знаем! Ты чувствовал себя загнанным, тебе так хотелось ребёнка, и как жаль, что в комплекте с ним шла такая неподходящая я.
— Так, стоп! — рыкнул он. — Только этого не начинай, поливание себя помоями уже больше не прокатит.
Я замерла, словно парализованная, за считанные секунды тело налилось свинцом, и казалось, что я теперь никогда не смогу вздохнуть полной грудью.
— Знаешь, — продолжал Ключевский, — иногда мне кажется, что существует две Олеси. Одна из них охренительная, сексуальная, умная, талантливая, самоуверенная, от которой мне в тридцать лет просто крышу снесло. А вторая… вечно несчастная.
— Ну извини! — взвилась я. — Я не могу всё время быть радостной и удобной!
— Да при чём тут это?! Дело не в радости, а в том, что когда что-то случается, ты заводишь свою шарманку: я не такая, я неправильная, я плохая, я не знаю, я не могу, я не умею… И вот тогда, в эти моменты, мне тебя убить охота. Потому что ты не только себя разрушаешь, но и всех вокруг за собой тянешь!
Молчала, придавленная его отповедью. Мне казалось, что ещё чуть-чуть — и меня просто раздавит.
— Знаешь, о чём я сегодня подумал, когда пришёл домой и увидел пришибленного Сеньку? Что убью тебя. За него. Но пока вы там с ним разговаривали, я вдруг понял, что ты и без меня прекрасно справляешься, — он кивнул куда-то мне под ноги. Не сразу сообразив, что нужно делать, я перевела взгляд с Игоря вниз и обнаружила алое пятно крови, расплывающееся по бинтам. — От того, что ты вечно по всём винишь себя, нет толка никому. Хочешь ненавидеть меня — ненавидь. Но от твоих самоистязаний никому лучше не будет, и первым, кого зацепит, будет Арсений. Ты этого хочешь?
Я заторможенно покачала головой, внутри меня всё словно рвалось на части. И первым порывом было опять начать терзать себя за содеянное, но под пристальным взглядом Игоря я старалась удержаться на поверхности и не рухнуть в пучину своих страданий.
Ключевский сделал резкий шаг вперёд и неожиданно сгрёб меня в объятия, с силой прижимая к себе.
— Хочешь правду? — раздалось у меня над самым ухом. — Я виноват перед тобой. Я обещал быть рядом и защищать, но не смог, слишком поздно сообразил, что наш самый злейший враг — мы сами. Я был занят тем, что наказывал себя, и слишком поздно сообразил, что ты занимаешься тем же. Ты так отчаянно нуждалась в любви, а я так боялся, что не смогу дать тебе этого… Но знаешь, что самое печальное? У нас был Сеня, и его чувств хватило бы на всех, с головой. Я никогда не задумывался о том, что только дети умеют так любить — горячо и самоотверженно, несмотря ни на что. И мы бы его с тобой любили точно так же. Этому всего лишь нужно было позволить случиться.