— Ты.
— Я и не поднимаю, в отличие от вас. — Я из принципа не понимаю намёков, которых не хочу понимать.
Не прекращая улыбаться, Дальский медленно встаёт и я упираюсь поясницей в столешницу, гадая в какой именно момент отключился мозг, помешав пустить этого тигрище на мою территорию. Или снежного барса? Кто там из них живёт в холоде?..
— Ты обещал не поднимать эту тему, — с явным удовольствием повторяет Дальский, опираясь ладонями о стол по обе стороны от меня.
Мурашки в обмороке, сердце планирует поездку в кардиологию, а я всё так же мило улыбаюсь, не собираясь отступать.
— Ваши яйца сгорят, — доверительно сообщаю я ему, — если вы продолжите в том же духе.
Мгновение, другое. Мы смотрим друг на друга и лично я ощущаю много чего лишнего. Например, желание коснуться загорелой кожи в вырезе белоснежной поло, из-за чего я упускаю момент, когда выражение его глаз меняется.
— Почему нам раньше не было так весело? — смеётся Дальский, отступая.
— Потому что я работала, — просвещаю я его, — вы работали, а «Олд-Арн» процветал.
— А сейчас не будет процветать?
Удивительно, насколько ему сегодня весело. Окончательно восстановив дыхание после выходки Дальского, я проверяю наш ужин и сбавляю газ до минимума.
— Это ваш отпуск, вам виднее.
— Как-нибудь справятся, — взгляд Дальского приковывают фото на холодильнике, — у меня целый штат сотрудников, которым, теоретически, можно доверять.
— Раньше это вам не помогало.
— Раньше я точно знал, что могу положиться на своего секретаря, сейчас — нет, — пожимает плечами Дальский.
Положиться он может и сейчас, хотя сознание активно подбрасывает картинки с синонимом лечь.
— Сколько похвалы. — Вместо яичницы на сковороде что-то среднее между омлетом и болтуньей. — Я начинаю задумываться о том, что продешевила с зарплатой, когда подписывала трудовой договор с «Рейвой».
— Влад поставлен в жёсткие рамки, я — нет.
Я ставлю на стол сахар, сливки и всякую мелочь вроде нарезанных помидоров и хлеба. Раскладываю вилки и ножи.
— Заканчивай с архивом и мы обсудим размер твоей зарплаты. — Дальский удерживает мою ладонь. — Тебе нечего делать в «Рейве», а спорить ты можешь и со мной.
Голос завораживает, взгляд обещает что-то, чего я явно ещё не пробовала, а сам Дальский ненавязчиво притягивает меня ближе. Вот так и пускай тигрище в овечье стадо! И ведь не то чтобы я не могу сопротивляться, скорее, не очень и хочу, вспомнив Зару и её «ты прикалываешься или правда не видишь?».
Теперь вижу, но спать с начальником, пусть даже бывшим, как-то совсем не комильфо. Правда, эта мысль ускользает, когда его ладонь ложится на талию.