Мужчины отшатнулись и отошли. Тани Дьямона правнучка Древних, значит — колдунья, это же понятно. Она знает, что делает!
Она нагнулась ниже, к лицу Найрина, и осторожно накрыла его губы своими. Сначала показалось, что она лизнула холодный снежок — да что это такое? Слишком, всё слишком. Но она упрямо поцеловала, ещё и ещё. Ток силы теперь ощущался, но был еле заметным. Ещё…
Нет, не так! Она потянула пальцами браслет, тот самый, дернула — замочек был тугой и держал крепко. Она подцепила зубами застёжку и расстегнула, бросила в сторону. Теперь надо не слиться, как Найрин. Но она сможет.
Челла опять поцеловала его в губы, ещё и ещё, чувствуя — сила пошла. Она чуть не издала победный клич, когда ощутила, что его губы чуть потеплели и дрогнули. Всё, это уже не смерть. И ещё немного…
Вдруг пришла сладость. Закружилась голова, Челла словно вздохнула аромат цветущего луга. Поцелуй, кажется, пронзил всё её существо, и она не могла остановиться. Но…
Она остановилась, сама, но даже застонала оттого, как же это было мучительно. И без сил упала на грудь Найрина. Да, без сил, хотя несомненно живая. И он был живой. Вот и хорошо.
Она не слышала, как рядом ругался капитан. Как приехал Сайгур, а чуть погодя — Юна с целым отрядом. Они так и лежали — она на Найрине сверху, щекой к его груди, никто не решался до них дотронуться. Потом Сайгур поднял её, отрывая от Найрина, и уложил на свой плащ — перед тем, как увезти в замок. Найрина повезли на повозке, пригнанной из замка, а Челлу Сайгур взял к себе в седло.
Никто не видел белого сокола, и даже не вспомнил о нём. Сокол, кажется, улетел.
— Она могла погибнуть из-за этой вещи? — Сайгур вертел в руках браслет Челлы, который подобрал на поляне. — Тогда зачем вы допустили возможность это снимать?
Красивую вещичку он сразу узнал — тонкая полоска серебра, усыпанная мелкими, с мушиный глаз, изумрудами. Видел на руке Челлы.
— Так принято. Нельзя ограничивать волю одаренного, — Юна разлила чай для них обоих. — Иначе это будет наказание.
— Ерунда. Это будет защита. От глупости.
— Спасать вашего брата было глупостью?
Они разговаривали в кабинете-приёмной, она сидела на своём стуле, а Сайгур приказал принести для себя табурет — его отыскали не сразу, пока искали, Сайгур стоял. Сесть на мягкий низкий диван для него казалось всё равно, что сдаться на милость тани, то есть невозможно. Маленькую чашку с чаем он нехотя взял, отхлебнул горьковатый настой. А Юна, кажется, этим наслаждается!
— Мне сказали. Что она… целовала моего брата, — он с трудом вытолкнул из себя последние слова. — В сущности, это оскорбление. Хотя я всё понял, конечно.