Скрываясь из тоннеля в техническую зоне мы приняли правильное решение. То что мы увидели прежде чем скрыться, не пожелаешь даже врагу.
— Нужно выбираться, может кому помощь нужна.
В отличии от собирателей плоти мы понятия не имели, что кроме нас в тоннеле кто-то есть. Карты открылись лишь тогда, когда чудовищная машина, висящая невидимой едва ли не в полусотне метров от нас, рванулась вперёд, открывая огонь из всех орудий.
А с перепугу не пальнут?
Берясь за поворотный механизм люка, я прокряхтел:
— Главное, чтобы осталось кому… мля!
Механизм едва поддался. Сказывалось долгое отсутствие технического обслуживания.
Открыв люк и аккуратно шагнув в тоннель, я охренел от открывшейся мне картины. В воздухе поселилась густая дымная взвесь. Где-то над нами, на перроне, стонал раненный и матерились люди. С потолка редкой капелью срывалась плазма. На втором ярусе противоположного перрона вовсю занимался пожар.
Под подошву попало что-то мягкое и отступив в сторону я увидел часть человеческого лица. Пришлось срывать с себя маску и блевать прямо там, где стоял. Волк вышел следом и остановился возле меня, положив на моё плечо руку.
Бойцы не обратили на нас внимания, ибо все выжившие по эту сторону переборки выглядели одинаково.
Как люди, которых опалило войной.
Покрытые копотью и пылью, выжившие бойцы оказывали первую помощь раненным и приходили в себя. Современный бой, да ещё и с таким противником проносится перед глазами молниеносно. Всё свистит, трещит, грохочет, постоянно затемняет визоры вспышками и опаляя горячим воздухом, бросает в забрало тучи мелких камушков и прочего мусора.
Сориентироваться в таком хаосе совсем не просто, и мне было не по себе от осознания того, через что прошли эти люди.
Установленные на рекоптер орудия буквально перемололи солдат, укрывшихся среди завалов на парамагнитной ветке. Калибр этих пушек наверняка находился где-то очень близко к крупнокалиберным пулемётам, а такие пули без труда разносили крупные бетонные обломки и разрывали людей на куски.
За то время пока мы искали старшего, помимо куска лица я наткнулся на руку и ноги, отделённые от какого-то солдата.
Мясорубка, а не бой.
Офицер нашёлся на перроне. Зажимал артерию бойцу, пока другие держали конечности раненного. Солдат плакал и дёргался, пытался говорить и тем самым только мешал медику, который на наших глазах сделал инъекцию, чем полностью утихомирил солдата.
Когда глаза на окровавленном лице закатились, мед брат активировал хирургическую перчатку и полез в рану. А я отвёл взгляд, не желая смотреть на шею, что превратилась в ломоть иссечённого осколками мяса.