Отрицание смерти (Беккер) - страница 11
Глава первая
Введение: Человеческая Природа и Героизм
В такие времена, как наше, существует сильное искушение выработать концепции, которые помогли бы людям разобраться в их затруднительном положении (understand their dilemma); существует стремление к жизнеутверждающим идеям, к упрощению ненужной интеллектуальной сложности. Иногда это приводит к большой лжи, которая снимает напряжённость и облегчает продвижение действий, используя только те рационализации>10, в которых люди нуждаются. Но это также способствует медленному проявлению истины, которая помогает людям понять, что же с ними происходит, указывает им, где на самом деле у них проблемы.
Одна из таких жизненно важных истин, которая давно известна, – это идея героизма; но в «нормальные» научные времена мы никогда не задумываемся о том, чтобы извлечь из неё много пользы, демонстрировать или использовать её в качестве центральной концепции. Тем не менее, народный ум всегда знал, насколько это важно: как Уильям Джеймс, освещавший практически все, на рубеже веков заметил: «общий инстинкт человечества к реальности... всегда считал мир, по сути, театром героизма» [1]. Это знал не только народный ум, но и философы всех возрастов, и в нашей культуре, особенно Эмерсон и Ницше, и именно поэтому мы до сих пор восхищаемся ими: нам нравится, когда нам напоминают, что наше центральное призвание, наша главная задача на этой планете – героическая*>11.
Один из взглядов на всё развитие социальной науки, начиная с Маркса, и на психологию, начиная с Фрейда, – оно представляет собой обширную детализацию и разъяснение проблемы человеческого героизма. Эта точка зрения задает тон серьезности нашей дискуссии: теперь у нас есть научная основа для истинного понимания природы героизма и его места в человеческой жизни. Если «общий для человечества инстинкт реальности» верен, мы достигли знаменательного подвига в научном раскрытии сути этой реальности.
Одна из ключевых концепций для понимания человеческого стремления к героизму – это идея «нарциссизма». Как удачно напомнил нам Эрих Фромм, эта идея является одним из великих и непреходящих вкладов Фрейда. Фрейд обнаружил, что каждый из нас повторяет трагедию мифического греческого Нарцисса: мы безнадежно поглощены самими собой. Если мы заботимся о ком-либо, то обычно в первую очередь о себе. Как где-то выразился Аристотель: удача – это когда стрела попадает в парня рядом с вами. Двадцать пять веков истории не изжили базовый нарциссизм человека; большую часть времени, для большинства из нас, это всё ещё приемлемое определение удачи. Это один из самых скверных аспектов нарциссизма: мы чувствуем, что практически все, кроме нас самих, - расходный материал. Мы должны чувствовать себя готовыми, как однажды сказал Эмерсон, воссоздать весь мир из себя, даже если бы никого больше не существовало. Эта мысль нас пугает; мы не знаем, как мы могли бы это сделать без других – но в то же время у нас есть базовый ресурс: мы могли бы справиться в одиночку, если бы это было необходимо, если бы мы могли доверять себе, как того хотел Эмерсон. И даже если мы не чувствуем это доверие эмоционально, большинство из нас всё равно будет бороться за выживание изо всех сил, независимо от того, сколько людей вокруг нас погибнет. Наш организм готов заполнить мир в одиночку, даже если наш ум сжимается при этой мысли. Нарциссизм – это то, что держит людей, идущих в огонь на войне: в глубине души человек не чувствует, что он умрет, ему только жалко человека рядом с ним. Фрейд объяснил это тем, что бессознательное не знает ни смерти, ни времени: в физико-химических, внутренних органических глубинах человека он чувствует себя бессмертным.