Здесь мы сталкиваемся с извечной проблемой добра и зла, изначально подразумевающей право на бессмертие в его эмоциональном смысле - то есть быть или не быть любимым другим человеком. На этом фоне… личность человека формируется в соответствии с жизненной потребностью доставить удовольствие другому человеку, которого мы делаем нашим «Богом», чтобы не навлечь на себя её или его немилость. Все извращения ... «я» с его искусственным стремлением к совершенству и неизбежными «рецидивами» в плохое - результат этих попыток очеловечить духовную потребность в добре.” [61]
Как мы увидим в следующих главах, можно питать и расширять свою идентичность за счёт различных “богов”, как небесных, так адских. То, как человек решает свои естественные стремления к саморазвитию и значимости определяет качество его жизни. Героизм переноса даёт человеку именно то, что ему нужно: некоторую степень чётко обозначенной индивидуальности, точку отсчёта для его практики добродетели, всё это в пределах надёжного уровня безопасности и контроля.
Если бы героизм переноса был безопасным, мы могли бы счесть его унизительным. Героизм по определению - это вызов безопасности. Но подчеркнём, что стремления к совершенству, изгибы и извивания, удовлетворяющие других, не обязательно являются трусливыми или неестественными. Что делает героизм переноса унизительным, так это то, что этот процесс неосознан и рефлексивен, а не полностью контролируем. Психоаналитическая терапия непосредственно обращается к этой проблеме. Кроме того, другие люди - это естественные спутники судьбы каждого человека. Он вынужден прикладывать силы, чтобы быть добрым к своим сородичам, поскольку они формируют его самое непреодолимое и непосредственное окружение, — не в физическом или эволюционном смысле собрания подобных существ — а скорее в духовном смысле. Человеческие существа - единственные, кто опосредует значение, то есть они придают единственное человеческое значение, которое нам доступно. Юнг написал несколько особенно гениальных и проницательных страниц на тему переноса, и он увидел, что жажда настолько сильна и естественна, что он даже назвал его «инстинктом» - «либидо родства». Этот инстинкт, по его словам, не может быть удовлетворён каким-либо абстрактным способом:
“Оно хочет именно человеческой связи. Это ядро всего феномена переноса, и его невозможно игнорировать, потому что отношение к самому себе - это в то же время отношение к ближнему…” [62]
Столетием ранее Герман Мелвилл вложил ту же мысль в уста Ахава:
“Ближе! стань со мною рядом, Старбек, дай мне заглянуть в человеческие глаза, это лучше, чем смотреть в небо и на море, лучше, чем взирать на бога! Клянусь зеленеющей землёй, клянусь пылающим очагом! вот он, волшебный кристалл, друг; я вижу мою жену и моего сына в твоём взоре.” [63]