что философия и религия, включая актуальную науку парапсихологии, смогли выяснить о психике.
И о более ранней встрече в 1907 году. Юнг сообщает:
Главным образом, отношение Фрейда к духу показалось мне весьма сомнительным. Везде, где в человеке или в произведении искусства, обнаруживалось выражение духовности
(в интеллектуальном а, не сверхъестественном смысле), он при любых обстоятельствах намекал на подавленную сексуальность. Всё, что не могло быть непосредственно истолковано как сексуальность, он относил к "психосексуальности". Я возразил, что эта гипотеза, доведённая до логического конца, приведёт к уничтожающему суждению о культуре. Культура тогда оказалась бы просто фарсом, болезненным следствием подавленной сексуальности. «Да» - согласился он, - "именно так, и это настоящее проклятие судьбы, против которого мы бессильны бороться» …
Не было никакого сомнения в том, что Фрейд был эмоционально вовлечён в свою сексуальную теорию в чрезвычайной степени. Когда он говорил о ней, его тон становился крайне настойчивым, почти тревожным... И на его лице появилось странное, глубоко взволнованное выражение… [3]
Для Юнга такое отношение было неприемлемым, потому что оно не было научным. Ему казалось, что Фрейд отказался от своей обычно критической и скептической манеры:
Для меня теория сексуальности была такой же оккультной, такой же бездоказательной гипотезой, как и многие другие спекулятивные взгляды. На мой взгляд, научная истина – это та же гипотеза, которую можно брать во внимание в конкретный момент времени, но она не может быть предметом веры на все время [4].
Юнг был смущён и его оттолкнула эта точка зрения Фрейда, но сегодня нам совершенно ясно, что было поставлено на карту. Фрейд, очевидно, твердо верил, что его подлинный талант, его самое личное и заветное представление о себе и его миссия в отношении этого таланта – это, способность рассказывать правду о невыразимом словами человеческом состоянии. Он видел в этих непередаваемых вещах инстинктивную сексуальность и инстинктивную агрессию на службе этой сексуальности. «Разве они не удивятся, когда услышат, что мы им скажем!» - воскликнул он Юнгу, когда они увидели на горизонте Нью-Йорк в 1909 году [5]. "Оккультизмом" считалось всё, что лгало о человеческой тварности, всё, что стремилось сделать из человека возвышенного, духовного созидателя, качественно отличного от животного царства. Этот вид самообманчивого и самораздувающегося "оккультизма" прочно укоренился в человеческом духе. Нечто вроде самодовольного общественного согласия; оно проповедовалось во всех климатических условиях и со всех кафедр, как религиозных, так и светских. Настолько долго, что скрыло истинные побуждения человека. Теперь только одному психоанализу предстояло атаковать эту вековую маску, разбить её контрдогмой, надёжно основанной на непоколебимом бастионе. Ничто слабее не справилось бы с этим. Ничто иное не смогло бы противостоять столь древнему и грозному врагу, как человеческому самообману. Таким образом, мы имеем эмоции ранних обращений Фрейда к Юнгу, а также серьезное и взвешенное научное разоблачение его самых последних работ, что есть в эпиграфе к этой главе. Его жизненная идентичность оставалось единой и нерушимой.