Не вызывает удивления то, что Фрейд был особенно чувствителен к идее отцеубийства. Мы можем представить, что убийство отца было бы для него сложным символом, включающим тяжёлое чувство вины за то, что он остался один в своей уязвимости, нападение на его идентичность в качестве отца, на психоаналитическое движение, как на его средство достижения causa sui и, следовательно, на его бессмертие. Одним словом, отцеубийство означало бы его собственную ничтожность как существа. Именно на такую интерпретацию указывают эпизоды обмороков. Примерно в 1912 году будущее психоаналитического движения кристаллизовалось как проблема. Фрейд искал наследника, и именно Юнг должен был стать "сыном", которого он с гордостью выбрал своим духовным преемником, который гарантированно обеспечил бы успех и продолжение психоанализа. Фрейд буквально обременял Юнга своими надеждами и ожиданиями, настолько значительным было его место в жизненном плане Фрейда [36]. Таким образом, мы можем понять, насколько логичным является то, что отступничество Юнга от движения - само по себе - вызвало бы сложный символ отцеубийства и тем самым означало бы смерть для Фрейда [37].
Неудивительно, что по случаю первого обморока Фрейд обвинил Юнга в «желании смерти» по отношению к нему, и что Юнг чувствовал себя совершенно невиновным в отношении любых подобных желаний. Он сказал, что «был более чем удивлён такой интерпретацией» [38]. Для него это были фантазии Фрейда, но фантазии огромной интенсивности, «настолько сильные, что, очевидно, они могли вызвать у него обморок». По поводу второго случая Юнг говорит, что вся атмосфера была очень напряжённой; какие бы другие причины не способствовали обмороку Фрейда, очевидно, что фантазия об отцеубийстве снова имела место быть. На самом деле, атмосфера соперничества витала на протяжении всей обеденной встречи. Это была стратегическая встреча, полная возможностей для разногласий в психоаналитических рядах. Джонс сообщил об этом в своей версии обмороков 1912 года:
... когда мы заканчивали обедать ... [Фрейд] начал упрекать двух швейцарцев, Юнга и Риклина, за то, что они писали статьи, объясняющие психоанализ в швейцарских периодических изданиях, без упоминания его имени. Юнг ответил, что они считали это ненужным, ведь это было и так всем хорошо известно, но Фрейд уже почувствовал первые признаки разногласий, которые должны были последовать год спустя. Он настаивал на своём требовании и я, помнится, подумал, что он принимает этот вопрос довольно лично. Внезапно, к нашему чрезвычайному удивлению, он упал на пол в глубоком обмороке [39].