Юнг вряд ли звучит убедительно в своих изящных отрицаниях соперничества с Фрейдом, в своих неискренних объяснениях того, почему швейцарцы не упоминали имя Фрейда. Даже в своём отрицании скрытого желания смерти по отношению к Фрейду, он ясно показывает свою конкурентоспособность.
Почему я должен хотеть его смерти? Я пришёл, чтобы учиться. Он не стоял у меня на пути; он был в Вене, я был в Цюрихе [40].
С одной стороны, он признаёт, что находится в обучающих отношениях с мастером Фрейдом; с другой стороны, он пытается доказать, что стоит сам по себе, на равных условиях. Фрейд, несомненно, мог почувствовать угрозу своему первенству, которую он мог бы интерпретировать как акт «сыновьей измены» [41]. Юнг отклонялся от направления движения [Фрейда], угрожая соперничеством со швейцарским отделением психоанализа. Что же тогда будет с "отцом", и всем, что он отстаивал? Дело в том, что Фрейд упал в обморок именно в тот момент, когда Юнг не придал значения важности вопроса первенства в основании новой египетской религии Аменхотепом IV. Это поставило под угрозу миссионерскую работу всей жизни Фрейда. У Фрейда было изображение Сфинкса и пирамид, выставленные на видном месте в его кабинете для консультаций, его самом сокровенном святилище. Это не было для него ни романтическим образом, ни археологическим хобби. Египет стоял у истоков всего таинственного и темного прошлого человечества, для расшифровки которого был выбран психоанализ [42]. По словам Роазена, существует прямая связь между психоанализом двадцатого века и древней египтологией, между тем, как Аменхотеп выцарапывал имя своего отца со стел и Юнгом, делающим то же самое из Цюриха. Юнг атаковал бессмертие Фрейда.
Но эта атака была в глазах Фрейда и совсем не факт, что её видел Юнг. То, что он говорил о торфяных трупах во время первого обморока, вполне могло отражать экзистенциальные тревоги, чистые и простые. Юнг был очарован идеей смерти. Мы вполне можем представить себе молодого Юнга, также обеспокоенного поездкой в Америку. Как он задержался на проблеме трупов в присутствии человека, которым он восхищался, потому что хотел донести то, что его увлекало, до мыслителя, который мог бы поразмышлять вместе с ним, возможно, добавить своё собственное понимание тайны тел, смерти и судьбы.
С другой стороны, Эрих Фромм (которого сложно назвать поклонником Юнга) диагностировал ему некрофильный характер. Основываясь на одном из снов Юнга во время его разрыва с Фрейдом, Фромм высказал мнение, что у Юнга были бессознательные желания смерти по отношению к Фрейду [43].