— Товарищей похороните при возвращении, — сказал я напоследок вожаку, уходившему последним, помедлил и предупредил: — И не делайте глупости. Это темная грань Искусства. С ней не справиться обычному гильдейскому магу.
Хагрим словно споткнулся. Так и знал, планировал попробовать снять заклятье с помощью другого мага.
Хитрый. Но не слишком умный. Мог и умереть, пытаясь освободиться. Метка обладала средствам самозащиты, активируясь при внешней попытке контроля.
Наемники уехали. Йогар-гал как-то неопределенно хмыкнул.
— А зачем тебе на самом деле жизнь святоши? — спросил он, когда всадники отъехали достаточно далеко.
Я пожал плечами.
— Подумал будет забавно, если придурку снесут голову. В городе начнется знатный переполох, уже никто и думать не будет о нас. А уж как сам жрец удивится. Хотелось бы мне посмотреть на его физиономию, когда Хагрим вместо связанной сочной рыжей бабенки с аппетитными сиськами, вернется с обнаженным мечом, чтобы срубить ему голову. Думаю, это будет веселое зрелище.
По моему лицу скользнула ухмылка. Божок на меня внимательно посмотрел.
— Не кажется, что чрезмерная кровожадность в этой ситуации слегка неуместна? — удивительно ровно осведомился он.
Тоже мне противник насилия. Когда выжигал мозги солдатам наверняка не думал о жестокости собственных действий.
— Ты что, мне собрался проповедь о морали читать? Возлюби ближнего своего и все такое? — удивился я.
Йогар-гал вытаращился на меня в изумлении.
— Кого возлюби?
А ну да, это же из другой оперы: другой религии другого мира. Ошибочка вышла.
— Забудь, — я отмахнулся.
Но божок не отставал, решив развить тему, зайдя с другой стороны.
— Это влияние перстня. С каждым днем он все больше изменяет тебя. И это становится необратимым.
— Ну и что? — я снова пожал плечами и посмотрел на край горизонта.
Солнце медленно уходило в закат, наступали сумерки, воздух ощутимо похолодел. Я потер плечо и грудь, неплохо меня приложили, останутся синяки. И ссадиной на лице надо заняться.
— Превращение зашло слишком далеко. Эта шутка со жрецом в духе истинных дэс-валион.
Я раздраженно дернул уголками рта.
— Отвали. Жрец был мерзавцем, любящим насиловать женщин. Он заслужил смерть. Тем более ублюдок хотел убить нас.
На самом деле изменения зашли еще дальше, но я не стал об этом говорить. Перстень не единственный, кто оказывал на меня влияние. Меч Шахода воздействовал еще сильнее, играя в унисон с реликвией темных.
За моей спиной клубилась тьма — наследие истинных дэс-валион, но тьма была не однородной, ее прорезали красные молнии божественного оружия.