Эпизод 12. Баунти
Аппетит пропал из-за паршивого настроения.
Фоукс не было в зале. Он пробежался взглядом по всем столам, пока шел за свой.
Она объявила голодовку? Или уже развлекается с Уоррингтоном, который с какого-то хрена тоже не пришел на ужин?
— Ты слишком напряжен, — протянула Мими, проводя носом по скуле к уху.
Яркий запах ее цветочных духов неспособна перебить даже запеченная курица.
— Я расслаблюсь, когда ты дашь мне спокойно поесть.
Она урвала момент и оставила легкий поцелуй на губах. Восторг от этого простого действия, словно она гребаную лампочку проглотила.
Ленивое ковыряние вилкой в салате ужином не назовешь. Двигал рукой по инерции.
"Где Уоррингтон, сука? Где Уайт? Где эти два долба…"
Маккинни вошел в зал.
"А тебя где носило? Там же, где и Джеффри с Патриком?"
Пальцы стиснули вилку, злость подкатила к горлу, казалось бы, без видимой причины. Но она была. И эта причина, не смотря по сторонам, прошла и села за стол. Спиной к Шаму.
Не успел он об этом подумать, как в дверях появились две довольные морды.
Почему пришли одновременно? Она была с ними? Отвернулась специально, чтобы распухших губ не показывать?
"Шлюха Фоукс".
До одурения довольная улыбочка Мими только подогрела внутренний рев.
— Где были?
Парни застыли, не решаясь сесть за стол. Маккинни, только усевшийся напротив, выразил вопрос безмолвно. У него на лице все написано.
— Оглохли? — он сам едва себя слышал.
Звук словно выкрутили на минимум.
"Сука, до трех считаю."
— Ша-ам, милый, чего ты на них набросился?
Голос Мими прорывался из-за пленки. Плотной, оглушающей. Перед глазами только знакомые до мелких деталей рожи, а на обратной стороне век — стройное тело, обмотанное белым полотенцем, с перьями гребаного феникса на ключице.
— Я не слышу, — рык прорвался, добавляя пугающей картине красок.
Плавленый свинец разливался, тек по грудной клетке, отключая все живое.
"Эванс, блять. Не трогай!"
Прозвучало в мыслях, вслух же не мог произнести ничего. Только чувствовал назойливую ладонь на груди.
— Мими, ты ведь не хочешь пострадать? Давай ты подвинешься, и уступишь место дядюшке Майлзу.
За голосом Маккинни как за маяком — идти, не останавливаться, сквозь пелену, застилающую глаза, из-за которой ничерта не видно. Холод и пустота — единственное, что еще чувствовалось, потому что злость вышла наружу. Впиталась, въелась под кожу, выбравшись из заточения.
— Даю. Один. Шанс.
Джеф с Патриком переглянулись.
"Блять. Убью".
Плечо сжала знакомая рука. Так умел только Майлз.
— Дружище, соберись. Если ты прикончишь этих двоих, я, конечно, помогу спрятать трупы, но нахуя тебе это?