Душа изболелась от вида истреблённых и стёртых с лика земли древних городов, разграбленных, осквернённых святынь.
Грязный воздух, грязная вода, грязные помыслы, грязные желания — грязный мир, громадный и опасный. И только одно имеет в нём значение — золото. Его власть безмерна. Оно открывает все двери, как в недосягаемые простым смертным чертоги, так и в людские души. Открывает двери храмов.
В этом мире нет места, куда ему хотелось бы вернуться.
Нет никого, к кому хотелось бы вернуться.
Нет окна, в котором горел бы свет в ожидании его.
Нет никого, кто бы его ждал.
У сердца приютилась щемящая боль, уводя в воспоминания. Прошлое гналось за ним, преследуя, нагоняя.
Шамси скучал по сыну, своему Наки. Он плохо помнил его мать — рабыню из Эпира, с робкой улыбкой и кротким нравом. Она погибла по нелепой случайности, когда сыну не исполнилось и двух лет. Наки унаследовал её глаза цвета вод Ионического моря, чёрные как смоль волосы и ослепительную улыбку.
Его звал долг отца. Он стал испытывать острую потребность принять участие в устройстве будущего сына, не полагаясь ни на кого — пока полон сил, пока может держать оружие в руках.
Было ещё одно воспоминание: настойчивое, тёмное, невыносимое. Его пробудила женщина, по его воле оказавшаяся на его пути.
Если бы не сегодняшнее падение на обледеневших ступенях…
Если бы он не вдохнул аромат её тела — потерянный, забытый…
Если бы не почуял её влечение к нему — неосознанное, смутное, — пагубное для него, завладевшее его помыслами, вскрывшее давно зарубцевавшуюся рану.
Вэлэри… Он помнит их первую встречу. Помнит всё, связанное с ней.
Шамси неохотно признался себе, что хочет видеть её снова — чужую жену, недосягаемую и оттого желанную до помешательства, до режущей боли в теле. Он помнит её запах, жар тела, когда держал в руках. Помнит глаза, горящие праведным гневом, вперившиеся в него с отчаянным безрассудством.
Смиренно признался себе, что скучает и по ней.
Он дотянулся до бутылки с коньяком. Горькая жидкость опалила гортань. Пододвинул тарелку с тонкими ломтиками сыра, вяленой колбасы, солёными оливками.
Охотно отдался на милость полусна-полуяви.
Она… женщина его грёз приближается к нему — ближе, ближе… Да, так…
Её пальцы с силой сжимают его волосы на затылке, притягивают голову к своему лицу. Он видит неукротимый блеск в её глазах, слышит её прерывистое дыхание, чувствует силу её обжигающего желания.
Задыхается от охватившего его волнения.
Её лицо в его ладонях. Губы сливаются в поцелуе… сладком, порочном.
Она под ним, он в ней… до остановки дыхания, до последнего удара сердца.