И белка, уныло шмыгнув сопливым носом, уселась на откормленный зад.
— Он нарочно распугивает невест, — терпеливо повторила Изабелла.
— Ну, от этих двоих он избавился, — весело заметил Люк. — Но будут еще и еще. Король устроит бал, разошлет вместе с поздравлениями портреты принца, и приедет целая толпа нарядных девушек, мечтающих покорить его сердце. А оно у него занято. Невеста же есть, так?
— Он сам виноват! — заверещала белка, подскакивая. — Сам виноват! Он слишком красивый!
— И портрет у него очень красивый, — произнесла Изабелла радостно. Некая мысль закралась в ее голову.
— Очень красивый, — озабоченно подтвердил Люк, изображая на своем лице печаль исогласно кивая головой. — Даже чересчур красивый!
— Девицам нраиццо, — процокотала белка, уперев рук в боки.
— Очень нравится, — вздохнул Люк тяжко. — Пожалуй, бедолага принц никогда не избавится от невест, которых навязывает ему Король! Бедный принц! Терпеть всех этих девиц… Отказывать им, разбивать им сердца… Это ведь тоже тяжело.
— Почему это? — спросила подозрительная белка.
— Да потому, что ему наверняка не хочется обижать девушек, — ответил Люк. — Они милые, славные, красивые, но любит-то он другую. И ему просто приходится раз за разом этих девушек… расстраивать. А Король не отстанет. Будет настаивать, чтоб он выбрал себе невесту не по вкусу и не по любви, а по воле отца.
— Да это исправить легче легкого! — вскричала Изабелла. — Надо только испортить его красивые портреты, и разослать их невестам. Они увидят, что он страшный, и не приедут на бал. Ну, по крайней мере, половина.
— Дайте мне кисть побольше, и краску почернее! — прохрипела белка, яростно сжимая лапки в кулачки. — Я нарисую ему усы и выбитый зуб!
— Охо-хо, — сказал Люк печально. — Боюсь, не выйдет у тебя нарисовать ему усы.
— Отчего это? — возмутилась белка. — Я знаешь как рисую!
— Оттого, — отрезал Люк. — Все портреты знатных особ рисуют художники волшебными красками. Простая краска просто не ляжет на портрет. Осыплется.
— Чепуха, — безапелляционно заявила белка. — Тащи краску, я ее заколдую! Усы сядут, как влитые, на его персиковой физиономии, хе-хе… а на голове я нарисую рога!
— Но-но! — взмутился Люк. — Все-таки, монаршая персона!
— И пятачо-о-ок, — не унималась зловредная белка, потирая лапки. — Был красивый принц — станет дурачо-о-ок!