— Убери, — выдавил через сжатое спазмами горло, прокашлялся. — Потом, как-нибудь, угостишь.
— Угощу. Обязательно угощу. Вот как обустроимся с Милли, так и угощу.
— Я домой, — сообщил Стеф.
Поднялся из-за стола и вышел на улицу. Что-то настроение у него не ахти, совсем испортилось. Рэд, молча, проводил его сочувствующим взглядом.
Милли уснула сразу, только голову на подушку уронила, я же ворочалась, не могла никак уснуть. Из головы не уходил Стеф. Его душа с Земли, из России. Я поняла это по его реакции, когда рассказывала о себе, как бутылку рассматривал. Интересно, он специально прокололся или случайно? И имя. Очень уж оно созвучно с другим именем. Степан.
Мы были соседями. Моя старшая сестра Юлька была одногодка со Степаном Калюжным, а его младший брат Колька был одногодок со мной. Разница со старшими у нас была три года, но она была чувствительной. С Колькой мы дружили с незапамятных времён. С ясельной группы детского сада. Даже ещё раньше. Когда наши матери выходили с младенцами на руках, чтобы посидеть на лавочке возле нашего или их дома. С первого класса сидели за одной партой. Вместе водились с их младшими Серёжкой и Грунечкой. И вообще были «не-разлей-вода». И на меня нахлынули воспоминания.
* * *
Мы с Колькой сидели на жердевой изгороди, разделявшей наши огороды. У них во дворе была гулянка — провожали старшего в армию. Родня, друзья, соседи. Даже наши ровесники там околачивались. Кто-то из мальчишек нет-нет, да и урывал стакан бражки. Меня родители не пустили, запретили строго-настрого там появляться. Отец пригрозил, если меня увидит, за ухо до дома проводит. Нас, девочек, в семье очень строго держали. Из нас двоих только старшая Юлька на гулянку пошла. Она ровесница Степана и была безответно влюблена в видного соседа и бывшего одноклассника. Вот я и сидела на жердине изгороди, прислушиваясь к шуму гулянки, разудалой пляски под гармошку и частушки. Вон как Юлька выводит. Она у нас певунья лучшая в деревне. У меня-то голос обычный, не певческий. Колька принёс мне угощение, кусок пирога с яблоками, и из солидарности со мной разместился рядом.
— Лёв, тебе из ребят кто-нибудь нравится? — вдруг спросил он.
Я чуть куском не подавилась. Так неожиданнен был вопрос.
— У нас все мальчишки хорошие, — ответила, прожевав. — Вот только Юрка Скорняков грубый, как мужлан, разве что мата при девчонках не допускает. Да Эдька Шварц, руки любит распускать, так и лезет полапать.
— И тебя лапал? — спросил, нахмурившись, и затаил дыхание.
— У меня лапать нечего, — рассмеялась я. — Сами же меня между собой «доской занозистой» обзываете. Я слышала, да и девчонки рассказывали.