Раздался гонг, и ученики, переговариваясь, потянулись на ужин. Такеда пошел вместе со всеми, а я вдруг понял, что не хочу есть.
— Я захвачу твой ужин в спальню, — пообещал мальчишка. Я только вяло махнул рукой. Пусть делает, что хочет.
Усевшись на камень со стороны обрыва, я стал смотреть на тонущие в сумерках горы. В ущелье, далеко внизу, заклубился туман, но он оставался на дне. Казалось, вершина горы вместе с храмом парит над облаками.
— Я тоже люблю смотреть на горы именно с этой точки, — сэнсэй возник как всегда беззвучно и совершенно неожиданно. Словно соткался из воздуха. — Не вставай. Места хватит для двоих.
И он уселся рядом.
От наставника исходил лёгкий запах мыла, пряной селёдки и чеснока. Загорелая шея резко контрастировала с белым воротником кимоно, и была покрыта сеткой мелких морщин.
Он гораздо старше, чем кажется на первый взгляд, — подумал я, стараясь не слишком пристально разглядывать мастера.
Его близость, а также запахи еды и чистой одежды, сделали сэнсэя как-то ближе. Он словно сошел с горы Пэнлай, чтобы на время стать обычным смертным.
— Мы, адепты Эфира, считаем, что любование природой — один из самых действенных способов очищения таттв, — сообщил Сергей Ильич.
— Полностью с вами согласен. Хотя не имею понятия, что такое таттвы.
Удивительно, но в этот вечер я ощущал единение с природой. Я наконец-то почувствовал этот мир.
— Ты не из нашего мира, — он не смотрел на меня. Не отрывал взгляда от гор, так же, как и я.
Те, что близко, были совсем тёмными, возвышались над землёй, как хребты гигантских китов. Но чем дальше, тем они становились призрачнее, тоньше. За горами, в густо-синем небе, загорались звёзды.
— Так и есть.
— Мы знали, что что-то случилось, — кивнул Сергей Ильич. — Эфирное поле Тикю словно проткнули раскалённой иглой. Дважды. Такое случалось и раньше. Иногда. Редко.
— И многие могут это… почувствовать?
— Нет. Не многие. Главное, в это очень трудно поверить. Если бы я не видел тебя собственными глазами, я бы не поверил.
— Вы можете увидеть, что я… занял чужую оболочку? — я тут же прикусил язык. Сакура специально просила не использовать термин "оболочка". Хотя в Корпусе все именно так и говорят.
— Это как раздвоение души. Иногда бывает такая болезнь.
— Я не болезнь, — я поёжился. — Мне нужно выполнить задание, и я уйду. На моё место вернётся прежний хозяин тела.
— У всякого события есть причина. И последствия, — сказал сэнсэй. — А ещё есть Предназначение и Карма.
— Вы хотите сказать: я не зря занял место принца Антоку?
— Откуда мне знать? — дед пожал широкими плечами. Седой венчик волос колыхал ветер. — Ты сам должен понять: зачем ты здесь. Чего хочешь достичь. Как распорядишься достигнутым.