Мальчишка затряс головой.
— Сэнсэям запрещено объединять энергетические потоки. Только буси могут это делать. Во время войны, с разрешения императора. Если мы нарушили закон — нам навсегда запретят использовать эфир.
Я почесал макушку не замечая, что в руке всё ещё морковка. Пучок зелени пощекотал щеку, в нос ударил свежий запах травы. И почему бы Такеде не упомянуть об этом раньше?..
— А если мы никому не скажем?
— Сэнсэй знает, — угрюмо сказал Такеда.
— И что? Он тут же побежит докладывать?
— Нет. Сэнсэй — не такой.
— Значит, всё в порядке? Если ты никому не скажешь — то и я не скажу.
Тайна. Общее знание, недоступное другим, объединяет лучше любых слов.
— Ты не такой, как другие даймё, — сказал Такеда, вешая на плечо набитую продуктами сумку. Поврежденную руку он всё также прижимал к животу.
— Это уж точно, — согласился я, отрывая от рубахи вторую полосу и сооружая из неё удобную перевязь для его запястья. — Поверь, друг: не все люди одинаковы.
— Ты назвал меня другом? — что-то было в его глазах… Жгучая ярость, а сквозь неё — надежда.
— После всего, что с нами случилось? Конечно.
До самого вечера мы перетаскивали продукты. Такеда настоял, чтобы мы отыскали все рассыпавшиеся яблоки, пакетики с чаем и спички — собирая их по одной, в уцелевший коробок.
После третьего подъёма я думал, что больше никогда не смогу ходить — не только по ступеням, но и по ровной местности.
Но присев наверху, у небольшого ручья, мы от души напились, а потом погрузили натруженные ноги в ледяную воду.
Такой свежей и вкусной воды я не встречал нигде. В ней был привкус цветов, скошенной травы, каких-то ягод и мяты. Эта вода сама по себе была, как лекарство. И исцеляла не только тело, но и душу.
В горах темнеет раньше, чем на равнине. Когда мы в последний раз поднимались, таща по ящику со стручками фасоли и пучками спаржи, солнце уже скрылось за вершинами дальних гор, погрузив храм Тысячи Ветров в тихие фиолетовые сумерки.
Из додзё доносился нестройный гул ученических голосов — казалось, они читают нараспев какую-то мантру. Их время от времени поправлял сухой голос сэнсэя.
Слушая эти звуки, я ощутил укол сожаления. Итог первого дня обучения: знания — ноль, дружба — плюс один.
Согласен, дружбу переоценить трудно. Но к выполнению своей задачи я не приблизился ни на шаг.
С уходом солнца стало довольно холодно. Байкерская куртка — единственная моя тёплая одежда, осталась где-то под обломками хижины.
Боль в мышцах, усталость — перешли на какой-то новый уровень. Мой разум как будто парил над телом, ощущая все неудобства издалека, словно чужие. Я бы с большим интересом изучил эти ощущения, но усталость накрывала мозг серой пеленой. Думать совершенно не хотелось.