Но хуже всего становилось, когда общалась с другими аристократами. С тех пор как стало понятно, что дар в ней не откроется, в их взглядах читалось столь сильное пренебрежение и даже гадливость, что Елена поскорее спешила закончить общение и уйти к себе. Стала настоящей затворницей. Хотя лучший друг Павла — Кирилл Порицкий, напротив, сам искал ее общества даже после того, как стало известно о ее несовершенстве.
Лена заметила, что нравится ему, еще когда ей исполнилось четырнадцать. Сам он был старше на два года и часто гостил у них. Они с братом и учились сейчас вместе в Академии для аристократов. Кирилл был подающим большие надежды огненным магом, чем весьма гордился и даже сделал себе татуировку на затылке, чтобы каждый, кто на нее посмотрит, знал о том, с кем имеет дело. Чрезвычайно высокомерный и неприятный тип, который с теми, кто ниже по положению, вел себя на редкость заносчиво и пренебрежительно. Даже удивительно, что он настолько проникся к недостойному, как наверняка считал, объекту! Но видимо, любовь зла.
Елене Кирилл категорически не нравился. Он ей чем-то напоминал отца и деда. Может, еще и поэтому с содроганием думала о том, чтобы связать жизнь с таким мужчиной. Но ее неприступность Кирилла, казалось, только распаляла. Так что Елена решила, что хоть какой-то плюс в изгнании все же найти можно. Из ее жизни исчезнет не только семья, но и Порицкий. Как же сильно она заблуждалась!
От воспоминаний меня отвлек приход доктора Быстровой:
— Доброе утро, Леночка. Как ты сегодня?
— Спасибо, уже лучше. И многое вспомнила, — обрадовала я добрую женщину.
— Это хорошо, — улыбнулась она, но тут же посерьезнела: — К тебе посетители. Готова принять? Они пока решают кое-какие вопросы с главврачом. Похоже, твой отец намерен сам оплатить остаток лечения и другие процедуры, что тебе могут понадобиться.
— Не стоило ему так беспокоиться! — скривилась я. — Он один пришел?
— С твоей матерью и керном Порицким.
При упоминании мамы я оживилась так, словно речь действительно шла о родном человеке. Но потом еще больше помрачнела. Сказать в лицо отцу, что не намерена возвращаться — одно, а вот матери — совершенно другое. Еще и этот лысый идиот будет торчать рядом, что тоже не добавляло хорошего настроения! Но выбора нет. Рано или поздно этот тяжелый разговор все равно бы состоялся. Постараюсь выдержать.