Когда им наконец разрешили зайти, Федора уже сидела, облокотившись на подушки, и смущённо улыбалась, глядя то на мужа, то на отца.
– Сколько ты пробыла здесь? – Серых был изрядно потрясён тем фактом, что нашёл пропавшую дочь уже замужней. Она перевела на великана вопросительный взгляд и сжала его руку – просто не знала правильный ответ.
– Полгода, но мы познакомились пять лет назад, – Слава спокойно смотрел на Серых, – и Федора ничего не помнила о своём прошлом, но категорически отказалась искать любые зацепки. По правде говоря, я решил, что она хочет забыть, и не настаивал. Может, у неё были на то веские причины.
– Так и было? – Серых сверлил дочь глазами.
– Да, папа. Прости. Я только сейчас вспомнила тебя, когда очнулась, – она поискала меня, стоящую за стеклом и нагло подслушивающую и подсматривающую, пока не прогнали, и еле заметно кивнула. К счастью, медсёстры в суматохе забыли про меня, а я не могла уйти, не узнав, в чём дело.
– А почему искать не стала? Я чуть с ума не сошёл, Федора, – Серых от волнения крепко обхватил подлокотник кровати.
– Я не знаю. Почему-то боялась, что из-за прошлого меня будут преследовать волки. Такая глупость, но зато сейчас я прекрасно помню, как на меня прыгнул огромный волк.
На лице Славы мелькнуло жутко виноватое выражение, и Серых тут же спросил, указав на давно зажившие шрамы:
– А это как получилось?
Федора тоже с интересом повернулась к Славе и робко улыбнулась.
– Ты расскажешь? Я не помню.
– Несчастный случай. Мотоцикл вдребезги. На мне ни царапины, а ты…
– Ну, тогда ясно! Приснилось, наверное, – Федора с облегчением рассмеялась.
Бедная девочка. Она даже и не подозревала, что её муж и отец оборотни.
Когда мы с ним познакомились, я и понятия не имела, что рождена ведьмой. Конечно, мама в детстве по-своему готовила меня, но, скажите честно, – разве подростки не отрицают всё то, что им внушают родители? Только маленькие дети безоговорочно верят во всякую чушь, а потом понемногу начинают сомневаться, и у меня отброшенными стали истории о странных вещах, который я якобы смогу проделывать, когда повзрослею.
Мы с Мишкой учились в одном классе и он считался жутким задирой и хулиганом, так что мы не только не дружили, но даже толком и не разговаривали. В четырнадцать лет всё изменилось – он не перестал мгновенно разбираться с любым мальчишкой, посмевшим ему перечить, но начал доставать и меня, а я бесилась в ответ. Суть в том, что я никогда не была жалкой тихоней и умела постоять за себя, но из-за возраста не сумела раскусить, чем вызван столь внезапный и сокрушительный интерес.