Способность безошибочно различать враньё она подцепила у одной из своих жертв, но я впервые видела, как она с таким удовольствием поделилась своим наблюдением. У меня даже на секунду перехватило дух – ей всего семь лет, а она уже играет так жёстко.
Мария Викторовна так и сидела на диване, как я их оставила, а вот тётя Валя сильно приуныла. Даже в том, как она встретила мою девочку, чувствовались усталость – да она меня утром чуть ли не с караваем привечала, а сейчас – уже совсем не то.
Увидев учительницу, Алёнка слегка занервничала – конечно, кому понравится такое удручающее зрелище, когда ты ему виной. От очередных плюшек с чаем мы вежливо, но решительно отказались, и я попросила Алёнку чуть приобнять учительницу – так было проще перелить обратно украденное. Она нерешительно подошла поближе, постоянно озираясь, словно я вдруг передумаю и мы просто уедем домой. Мария Викторовна не реагировала и лишь слабо шевелила губами, глядя куда-то вдаль. Алёнка подняла руки и прильнула к ней, чуть наклонившись и уткнувшись в растрёпанные кудрявые волосы.
В них так и остались обрывки листьев, прицепившиеся, пока мы выбирались из детдома – странно, что тётя Валя до сих пор так и не убрала их. И ещё – как же я раньше не заметила? – над виском приклеился кусок паутины, от которого мне почему-то стало не по себе. Я даже обернулась проверить, нет ли тут призраков, но никого не нашла, конечно.
Что-то пошло не так. Я пыталась всё исправить, но чувствовала в мертвяке лишь дыру без дна, которую нельзя было наполнить. Она не принимала обратно свой дар.
Алёнка выпрямилась и виновато посмотрела на меня.
– Поедем домой, мама. Обещаю, я больше так не буду.
Что мне оставалось? Вечер выдался грустным и одиноким. Алёнка не захотела ужинать, а быстро сделала нехитрые уроки и рано легла спать, попросив её не трогать – надеюсь, она осваивает на практике такое понятие, как муки совести.
Я вышла на балкон и долго смотрела на огни города, представляя, как Царёв вернётся и я честно расскажу ему, что случилось. Мне почти удалось поверить, что всё так и будет, но когда он пришёл уже за полночь, то лишь сухо бросил, что смертельно устал и тут же завалился спать. Он даже не спросил, как Алёнка, а такого раньше никогда не бывало.
С неделю мы делали вид, что ничего не произошло. Алёнка ходила в школу притихшая и вела себя, как паинька, а Царёв замкнулся в себе и, кажется, вообще ничего не замечал.
Я уже думала, что так всё и останется, когда мне позвонила тётя Валя. Я даже не сразу её узнала, такой слабый был голос. Она еле-еле произнесла: «Приезжай, пожалуйста, помоги мне!», – и повесила трубку.