Вспоминая детство, сестра Глинки так рассказывает э своих родителях:
«Они всю жизнь свою уважали друг друга и были счастливы…» Отец «был от природы умный и по тому времени очень образованный человек». Крестьяне любили отца. «Он не только обращался с ними человечно, но с радостью и любовью узнавал их нужды и помогал им…» Мать «была красавица, к тому же очень хорошо воспитана и прекрасного характера…» «По словам матери, ей с братом ладить было нетрудно, несмотря на его избалованность. Он был такого мягкого характера, что малейшему ласковому слову повиновался, и, напротив, жестокое, даже серьезное слово его приводило в нервное раздражение».
Выучась читать чрезвычайно рано, я нередко приводил в умиление мою бабку и ее сверстниц…
Музыкальные способности выражались в это время страстию к колокольному звону (трезвону); я жадно вслушивался в эти резкие звуки и умел на двух медных тазах ловко подражать звонарям — в случае болезни приносили малые колокола в комнаты для моей забавы.
Исстари Новоспасские колокола славились не только на всю округу, но и за ее пределами. Я и до сего дня помню Новоспасский звон, глубокий, бархатный и ясный, медленно плывущий над лесами. Звуки тянулись далеко, далеко. В тихую погоду, бывало, они долетали до Шмакова. У нас, в Шмакове, обычно звонили по-ново-спасскому…
…Глинка родился, провел первые годы и получил первое свое образование не в столице, а в деревне, и таким образом натура его приняла в себя все те элементы музыкальной народности, которые, не существуя в наших городах, сохранялись лишь в сердце России…
После кончины бабки моей образ моей жизни несколько изменился. Матушка баловала меня менее и старалась даже приучать меня к свежему воздуху, но эти попытки по большей части оставались без успеха. Кроме сестры, годом меня моложе, и моей няни, вскоре взяли другую няню, вдову землемера по имени Ирину Федоровну Мешкову, с дочерью, несколько старше меня. Эта няня была женщина простая и чрезвычайно добрая, а матушка хотя не баловала, но любила нас, и нам было хорошо. Впоследствии присоединили к Ирине Федоровне француженку Розу Ивановну, а нанятый отцом моим архитектор вместо мела дал мне карандаш в руку и начал свои уроки рисования, как водится, с глаз, носов, ушей и пр., требуя безотчетного от меня механического подражания; при всем том, однако ж, я быстро успевал. Сверх того, один дальний родственник, любознательный, бодрый и весьма приятного нрава старичок, нередко навещал нас — любил рассказывать мне о далеких краях, о диких людях, о климатах и произведениях тропических стран и, видя, с какою жадностию я его слушал, привез мне книгу под названием: «О странствиях вообще», изданную в царствование Екатерины II-й.