— Слушай, а чем твой отец занимается? — спросила неожиданно, а он удивился вопросу:
— Ого, всего каких-то пять лет и ты начала интересоваться моей жизнью?
— Это второстепенная информация, — ответила невозмутимо, — все остальное мне известно.
— Да бизнес у него, — отмахнулся друг и принялся усердно жевать.
— Сегодня шестая смена, — заметила, лениво ковыряя викой в тарелке, а Саша поморщился:
— Хоть бы доесть дала спокойно… — и тут как по команде у обоих начали трезвонить телефоны. Мы переглянулись, а Саша вздохнул: — Началось. Рано сегодня…
— Не к добру, — нахмурилась в ответ и начала торопливо одеваться.
В больницу мы добежали за десять минут своим ходом. Сашка прыгнул в скорую и поехал на выезд, а я понеслась через приемную в хирургическое, мельком взглянув на каталку в коридоре, на которой корчился какой-то парень, держась за руку.
На ходу сняла куртку, вихрем влетела в пустую ординаторскую, швырнула ее вместе с сумкой на диван и торопливо переоделась и помыла руки, а потом почти бегом припустилась во вторую операционную, которую уже подготовили.
— Леонидыч, ставь макарошки, — протянула, обращаясь к анастезиологу. — Дуршлаг нам подготовили.
Он хмыкнул, а я выдохнула и посерьёзнела, приступив к делу. У мужчины было пять пулевых ранений, две прошли по касательной, позже я просто отдала их ковырять ординатору, внимательному молоденькому парнишке с твёрдой рукой, а пока мы занялись самой серьёзной — в брюшную полость. Селезенка приказала долго жить, я провозилась семь часов, но уходила вполне довольная результатом: он ещё дышал.
— Вероника Андреевна, — встретил меня в коридоре со вздохом дежурный на этаже. — В четвёртой.
Я рухнула на пол, вытянув руки над головой и потянувшись, полежала минуту и поднялась, а он уже приготовил свежий халат, отлично зная мои привычки.
Снова пулевое, снова в брюхо.
— Вас что там, автоматной очередью прошило… — буркнула недовольно, а ординатор, поджидающий меня, кивнул:
— Санитары говорят, что да.
— Сколько всего? — спросила, уже начав возиться с раной.
— Шестеро тяжело, ещё четверо до сих пор в приемном. Троих не довезли, двоих даже не пытались.
— Пинцет, — скомандовала и протянула руку вбок, но рука осталась пустой. Я повернулась со злобным видом чтобы отчитать медсестру, но она стояла белее мела и шевелила губами под маской, не издавая при этом ни звука. — Очнись! — прикрикнула и пощёлкала пальцами у неё перед лицом.
— Я… — очнулась она, с трудом оторвав взгляд от парня на столе, а потом всхлипнула: — Я не могу! — и выбежала из операционной.
— Черте что! — рявкнула раздраженно. — Кто это вообще?! Пинцет, мать вашу, дайте пинцет, пока не ушла!