— Ник, было ровно столько, сколько я сказал, — перебил меня Саша. — Трое тяжело, трое отделались испугом, те, что ещё работали и курсировали, а не стояли языками чесали. Те, что с автоматом, да, оба трупы. Я работал только в ту сторону, откуда остальные взялись — без понятия. Не наши это. И о том, что были ещё двое никто не знает даже. Вторая смена до нас и по другому вызову. Сколько там остаётся? Ещё девять минус два. Семь человек должно было быть в больнице в тот день, помимо наших. Один в приемном и трое на операциях.
— Плюс одна плановая. Начали привозить, когда уже пациент под наркозом был, — сказала задумчиво, а потом махнула рукой: — Ладно, не ваши и не ваши.
— Походу автоматы начали распродавать поштучно, — нахмурился Саша. — Поеду-ка к отцу на поклон.
— Давай, — махнула рукой безразлично и едва дождалась, когда он выйдет. Прильнула к окну и проследила, что он сел в машину и уехал, выехав следом за ним, но отправилась в больницу.
Количество пострадавших прочно отпечаталось в памяти, я стояла сосредоточенная над операционным столом, а в этом состоянии отпечатываются все детали.
В ординаторской было на удивление пусто, похоже, все отправились на вечерний обход, так что я смогла спокойно сесть за компьютер и снова начала считать количество прибывших в тот день. Шестеро, про которых говорил Саша, плюс ещё семь. Я вновь посмотрела записи, но двоих не было.
— Интересно, — хмыкнула удивленно и открыла данные по операции Емельянова.
Ординатора, который либо слишком плохо считает либо, напротив, слишком хорошо, звали Михаилом Сергеевичем Вахрушевым. Я вернулась в машину и решительно набрала Карева.
— Можем встретиться? — спросила со вздохом, а он отозвался уныло:
— Сегодня никак, — а потом понизил голос до гробового: — Семейный ужин.
— Прими мои соболезнования, — хохотнула в ответ, а он тяжело выдохнул, а потом воодушевился:
— Но если вопрос жизни и смерти…
— Нет, извини, — засмеялась тихо.
— Черт, — буркнул в трубку и отключился.
На месте мне не сиделось, дома грызла тоска, а в голову лезли мрачные мысли, так что я вернулась в больницу и направилась к отцу, надеясь, что он так же, как и все, на обходе и в спешке не закрыл кабинет, но просчиталась: он сидел за своим столом, а напротив него какая-то женщина, спиной ко мне.
— Простите, — сказала вежливо, — я зайду позже, — начала пятиться, но отец остановил меня и подозвал рукой, сказав:
— Проходите, Вероника Андреевна.
Женщина повернулась, услышав мое имя, и ее красные от слез глаза начали медленно расширяться.
— Вы? — спросила она с вызовом, а я сурово сдвинула брови и подошла ближе.