Вопросов и не было. Раза три останавливались, шофер наш с кем-то разговаривал, нас угощали фруктами. Волнующая дорога, безумные горы, умопомрачительная Азия!
В Коканд приехали к вечеру. Пока мы называли адрес, никто ничего не понимал. Потом кое-как, на пальцах в основном, объяснили пожилому таджику, что мы ищем доктора Рузиева, и нас сразу привели на место. По дороге таджик рассказал, что в Коканде всего два доктора наук, и они друг друга ненавидят. Второй доктор был химик – плохой человек, с точки зрения нашего спутника. А каким он еще мог быть – ведь провожали-то нас к Тургуну.
Увы, дома никого не оказалось. Нашли ближайший автомат, позвонили, телефон молчал. Умом-то я понимал, что никакого подвоха быть не может, что Тургун Рузиевич неминуемо готов к нашему приезду, но все равно стало как-то неуютно. Мы прохаживались во дворе кокандской пятиэтажки, там, как потом мы выяснили, считалось очень престижным иметь квартиру в «новом доме», – вокруг ни единого прохожего даже с относительно европейским лицом, денег ни копейки, дело к полуночи. Ташкент казался отсюда потерянным раем.
Где-то к половине второго появился профессор Рузиев. Он вывалился из Волги, окруженный оравой пьяных учеников, сам совершенно в драбадан. Не существовало тогда еще там прочных исламских норм, явно не существовало. Профессор увидел нас, и тут же, укрепившись телом и духом, бросился к нам в объятия. «Как же так, – восклицал он, – как же вы не предупредили!», что же он теперь скажет Людмиле, моей маме то есть, как стыдно, как нехорошо…
Стыдно, понятно, ему не было ни капли, и очень хорошо, наверное, он тоже себя чувствовал. Бодро и решительно мы поднялись на третий этаж и вошли в квартиру. Каково же было мое удивление, когда нас встретила узбекская девушка лет девятнадцати, которая не говорила по-русски совершенно. Вообще не знала ни единого слова. Тургун несколько смутился, что-то такое бормотал невнятное, а потом посмотрел на меня решительно и заявил, что это его местная жена, Лия.
– Только, пожалуйста, – добавил он, с особенным выражением посмотрев мне в глаза, – не рассказывай маме.
Еще бы, не рассказывай, московскую жену с детьми он сам часто приводил к нам в гости и понимал грешным делом, какой мог выйти конфуз. Не знал он мою маму совершенно, ее б это только позабавило. Но Москва и наша семейная фатера на Дмитровском шоссе были далеко. А тут я не мог никак понять, почему Лия нам не открыла, когда мы звонили в дверь? И почему, тем более, не подошла к телефону? Однако и эта ситуация разрешилась просто. Оказывается, девушки на Востоке, когда одни, незнакомым людям дверь не отпирают. Это закон, он в крови. А к телефону не подошла, так как увидела в глазок, что мы русские, поняла, что это мы звоним, а по-русски-то она не говорит. Вот и застеснялась…