Я невольно морщусь. Ох, как мне не нравятся эти практические занятия! Никогда не знаешь, чего от них ждать. Тяжело вздохнув, я исполняю неприятную команду и тут же получаю чем-то острым в бок.
– Ай!
– Алёна, не тыкай в маму книжкой, – строго требует моя «духовная учительница». – Она вообще-то медитирует. Ты уже взрослая девка: должна понимать.
– А можно я у нее пока на коленях посижу? – канючит дочь и тут же пытается на меня вскарабкаться.
Мои печень и почки почти одновременно получают пару чувствительных тычков.
– Ох, наказание ты мое! – Маман силой отрывает Алёну от меня, попутно прореживая мою и без того редкую шевелюру. – Детка, я же сказала: мама медитирует.
– И что мне тогда делать?
– Ну, не знаю. Можешь тоже немного помедитировать в уголке.
– Я не умею.
– Тогда поешь печеньки. Они в холодильнике. Сегодня я купила твои любимые – с джемом.
Дочь радостно взвизгивает и убегает на кухню.
– А можно мне тоже печеньку? – робко интересуюсь я, а мой живот одобрительно бурчит.
– Нет! – как-то слишком агрессивно рявкает мать. Интересно, чего это она? – Твоя задача сейчас слушать свои ощущения.
– Ладно, – сникаю я и снова закрываю глаза.
– Прислушайся к своему телу, пройдись по нему мысленным взором. Понаблюдай за дыханием. Позволь ему стать легким, спокойным и расслабленным.
Мама ненадолго затихает. В кухне что-то звякает, стукает, а потом оттуда доносятся шуршание бумажного пакета и веселый хруст. Интересно, Алёна успеет слопать все печеньки, пока мне тут приходится обшаривать себя мысленным взором? Уж больно энергично она чавкает. Как будто уже неделю не ела. А я ведь тоже очень, очень люблю сладости с клубничным джемом.
– Ну? – требовательно интересуется мама.
– Что «ну»?
– Что ты чувствуешь?
– М-м-м… Кажется, ухо чешется. Правое.
– А еще что?
– Больше ничего не чешется, только ухо.
– Да я не о том. Что ты еще чувствуешь?
Я открываю глаза и заискивающе улыбаюсь.
– Кушать хочется. Прям сильно-сильно. Может, прервемся на перекус?
– Нет, ты совершенно невыносима! – Мать делает страшные глаза и как будто даже бледнеет. – Оптимизм – это не твое. У тебя к нему совсем нет способностей.
Секунда – и она уже скрывается в своей комнате, а я остаюсь одна, удрученная и со стойкой неприязнью к медитациям. Минут пять я сижу в задумчивости, а потом в комнату вваливается Алена.
– Мам, а можно я на этой бумажке порисую?
– На какой?
Дочь достает из кармана платья тысячную купюру и делает просительное выражение лица.
Что? Я мгновенно выхватываю денежку у нее из рук и внимательно разглядываю. Кажется, не сувенир. Настоящая.