Застеснявшись собственных мыслей, Лиза густо покраснела, и чтобы утаить смущение, низко наклонив голову, незаметно мелко перекрестилась где-то на уровне живота, сложила пальцы правой руки щепотью, а левой ладошкой прикрыла сберегающий жест от посторонних взглядов.
Фариз вежливо отвернулся и перевёл взгляд на небо, как будто заинтересовался серыми облаками, низко повисшими над Москвой и обещавшими в скором времени мелкий и противный дождик.
А Никита Петрович так ничего и не заметил. Он взял дочку за руку и подвёл к слону. Девочка протянула ему морковку. Слон осторожно взял угощение хоботом за зелёный хвостик, с удовольствием засунул в рот и как будто в знак благодарности кивнул головой.
– Ой, тятенька, смотри: слон у меня морковку взял, и спасибо мне сказал, – радостно закричала девочка и захлопала в ладоши.
Фариз присоединился к ним и стал рассказывать, как у него на родине люди ездят на слонах верхом, как на лошади. А потом взял и неожиданно для остальных сам забрался на слона и уселся верхом на толстой шее, свесив вниз ноги в смешных сапогах с длинными загнутыми носками.
Лиза стояла в сторонке, боясь пошевельнуться. Она чувствовала, как кровь, разрумянившая щёки, отхлынула назад, куда-то в низ живота, колени ослабли и подогнулись. Чтобы не упасть она опёрлась спиной о большую плетёную корзину с запасом слоновьей еды.
***
Через несколько дней погода наладилась. Появилось солнышко, вернулось тепло и постоянные зрители к ограде слоновника. Но в дружной семейке Мамонтовых что-то разладилось.
Поначалу это было не заметно. Никита вставал рано утром, проглатывал впопыхах ломоть хлеба с мёдом, выпивал кружку молока и уходил на службу. Домой приходил поздно вечером, ужинал и ложился спать. Если раньше, когда он был простым подьячим в приказе, Никита каждый день обедал дома, то теперь всё чаще пропускал дневную трапезу. Говорил жене, что ест вместе с Фаризом прямо в зверинце то, что им купцы приносят, или для экономии времени ходит в ближний кабак на Красной площади. Жалование хорошее – от чего же в кабак не сходить. Главное, чтобы выпивать там не начал, по кабакам-то с иноземцами шляясь. Но знакомые люди сказали, что у басурман это дело под строгим запретом находится, так что беспокоиться особо и нечего.
Но нет. Нет покоя в душе у Лизы.
Мужа видит редко, вроде бы даже скучает без него. А он придёт, уставится в тарелку с кашей и всё о своём слоне дурацком долдонит. Слон – то, да слон – сё… Ездить верхом на нём выучился. Иришка – маленькая ещё – слушает рассказы отца, радуется, дурочка. Сам государь, говорит, вчера приходил на персидский подарок посмотреть. Посмотрел сверху вниз, в ров, и ушёл. Ничего не сказал.